Тропами Яношика

— Со студентами я почти что договорился, — вмешался Мыльников. — Позови Шагата-младшего, — кивнул он дежурному бойцу.

И когда дневальный ушел в глубь леса, где под таким же деревом располагалась остальная часть отряда, комиссар рассказал о своем плане.

Прошлым вечером, после того как все оружие было перенесено в горы и весь народ с веселыми песнями стал расходиться по своим селам, явился высокий светловолосый юноша и, неумело приняв стойку «смирно», доложил, что он — представитель группы студентов, которые хотят записаться в партизанский отряд.

Студентов было восемь человек. Среди них две девушки.

— Стрелять умеете все? — задал им вопрос Сенько, только что вернувшийся с дозора и назначенный переводчиком-парламентером.

Оказывается, даже девушки сумели где-то обучиться стрельбе из пистолета. А у парней есть немецкий автомат, из которого, по их словам, они расстреляли уже ящик патронов.

— Тогда не понимаю, зачем вам наш отряд. У вас же своя боевая дружина! — сказал Егоров. И тут же спросил, почему они не пошли к своим, словацким партизанам. Может, не знают об их существовании?

— Наши партизаны пока только организовываются, а мы хотим действовать.

— Так вот, и мы еще ничего общественно-полезного не сделали, а вы проситесь к нам.

Когда Сенько перевел фразу об общественно-полезном деле, студенты оживленно задвигались, засмеялись.

— Вы пробыли на нашей земле только несколько дней, вам еще некогда было развернуться, мы это понимаем, — ответил старший из студентов, назвавшийся Богушем Зламалом.

— Откуда вы знаете, с каких пор мы на вашей земле? — удивился Егоров.

— Мы собирали ваши мешки со взрывчаткой, а Шагат отвез. И Величко кое в чем помогли. Но он нас не принял… Мы ведь давно слышали о том, что в Восточной Словакии стали появляться советские парашютисты. Ждали и у нас. Отец мне говорил, что скорей всего это будет на Прашиве.

— Кто ваш отец, если он умеет так предугадывать? — спросил Ржецкий. — Военный?

— Профессор. Филолог.

— Профессор, да еще и филолог, а так понимает в стратегии?

— Он еще кое в чем разбирается, — ухмыльнулся Богуш, видимо, гордившийся отцом. — Когда Гитлер напал на Россию, он сказал, что с этого дня фашисты, как слепые бараны спускаются в пропасть. Только во времени ошибся. Считал, что Гитлер погибнет через два года. А теперь отшучивается, дескать, имел в виду два в квадрате.

— Интересный у вас отец, — улыбнулся Егоров. — И может быть, именно из-за того, чтобы не навлечь гнев властей на этого человека, мы бы советовали вам посидеть дома, потерпеть еще немножко.

— Вы не должны удерживать нас от борьбы, когда фашисты берут наш народ за горло! — высоким напористым голосом вдруг заговорила одна из девушек, маленькая, вертлявая, внешне будто бы совсем несерьезная. — Я целый месяц одному гардисту голову морочила, позволяла за собой ухаживать, только чтобы обучил стрелять из пистолета. — И вытащив из-за пазухи крохотный, словно игрушечный пистолетик, она выстрелила в тонкую ветку бука. Ветка надломилась и повисла. — Кроме того, нас прямо с лекции могут угнать в Германию… Мы хотим к вам!

— Да, отряд боевой, — теперь уже безо всякой иронии признал Егоров. — Ладно, идите отдыхайте. А утром поговорим. — И он попросил Сенько как можно точнее перевести русскую пословицу: «Утро вечера мудренее».

И вот сейчас Мыльников предложил свой план использования этой группы студентов. Надо разослать их по большим городам, чтобы вели там агитационную работу. Попробовать поговорить об этом и с профессором.

— Отряда еще нет, а мы в такую даль зашлем свою агентуру… — заметил всегда осторожный, неторопливый Ржецкий и сам же поправился, сказав, что нельзя упускать удобного момента, когда студенты возвращаются в свои учебные заведения.

…К командирскому биваку студенты подошли нерешительной молчаливой кучкой. Но когда комиссар предложил им сесть и закурить, они оживились.

— Товарищи, время у нас теперь на вес золота, поэтому сразу перейдем к делу, — предложил Егоров. — Позвольте сначала задать вам вопрос: если бы нашего отряда не было, что бы вы делали?

— Поехали бы в Братиславу, — ответил за всех Богуш Зламал.

— Но ведь вы сами говорили, что в большом городе еще опаснее, — заметил Мыльников, — что прямо с лекции могут угнать в Германию.

— Конечно, опаснее, там в случае облавы некуда бежать, — вмешалась та девушка, которая рассказывала про гардиста, научившего ее стрелять. — Но не терять же учебный год из-за фашистов!

— Значит, все же пошли бы, — задумчиво, словно самому себе, сказал Егоров, потом пытливо посмотрел каждому в глаза и спросил: что если к этой опасности увоза на каторгу в Германию добавить еще и партизанский риск.

Богуш так и вспыхнул, его умные, темно-серые глаза сверкнули решительно.

— Если это для освобождения Родины, тогда нас ничто не остановит!

— Я слышал, у вас радиоприемники не забрали, значит вы знаете, что делается в мире. О Зое Космодемьянской что-нибудь слыхали? — спросил Мыльников.

— О-о, Зоя! — воскликнуло сразу несколько человек.