Тропами Яношика

И когда начальник жандармской станицы описал внешность раненого, все догадались: это Мельниченко.

— Он в немоцнице, — закончил свое сообщение Куня.

Зайцев испуганно посмотрел на Сенько, ожидая перевода.

— Немоцница, то есть больница, — перевел Вацлав Сенько.

— Фашисты его там не схватят? — тревожно спросил Зайцев. — Где, в какой больнице? В сельской?..

— В Ружомберке.

— Да вы с ума сошли! В логове фашистов! — закричал не очень сдержанный Зайцев.

— В Ружомберок эсэсмани меньше сто, — спокойно ответил Куня. — Больше тысяч наши словенские вояци, ктори нехцу боевать русов.

Дальше он сообщил, что в этом городе, как и в близлежащих селах, из тысячи найдется, может, только один, что выдаст русского партизана. Да и то это такие выродки, как Иржи, которым ума не хватает честным путем выбиться в люди. В заключение Куня выразил желание все же встретиться когда-нибудь с командованием отряда для установления контакта. А пока попросил разрешения, именно попросил разрешения, а не сообщил свои планы — в течение двух дней провести в горах операцию по ловле партизан.

При этом он показал шифровку, содержание которой коротко пересказал. В телеграмме из Братиславы всем начальникам жандармских станиц Турца приказывалось срочно организовать облавы, не гнушаясь никакими средствами в борьбе с советскими партизанами.

Последнюю фразу начальник жандармской станицы попросил Ващика перевести поточнее и пояснил, что это значит.

К партизанам уже посланы убийцы. В отряде Величко двоих переодетых немцев разоблачили. В отряде Белика поймана красавица с ядом.

— Откуда вы знаете Величко и Белика? — удивился Зайцев.

Куня сказал, что знает и Сычанского и еще нескольких. По долгу службы он обязан их всех знать. Зайцев немного подумал.

— Ну тогда идемте, я устрою вам встречу с нашим командованием.

— Спасибо, — сердечно сказал начальник жандармской станицы, крепко пожал руку партизану и опять предложил сигареты.

Закурили и отправились в отряд втроем. Над тропинкой Зайцев на всякий случай оставил Ващика и Сенько.

Беседа жандарма с командиром и комиссаром партизанского отряда проходила на траве под старым буком и длилась несколько часов. Куня знал очень много такого, что нужно было знать и партизанам. Например, точные сведения о количественном составе гарнизонов ближайших городов, о расположении эсэсовских частей при гарнизонах, о военных складах.

В беседу внезапно ворвалась песня «Катюша». Пели ее где-то в долине. Видимо, солдаты на марше. Сколько их, по голосам определить было трудно. Однако не меньше тридцати человек.

— Что там за пение? — выходя из-под бука, спросил Ржецкий начальника разведки, возвращавшегося с проверки караулов, — не облава ли под видом добровольцев? Только говори тихо, видишь, люди разговаривают.

Зайцев запыхался, видно, только что бежал. Но на лице никакой тревоги, наоборот, он был радостно возбужден. Потому доложил как-то уж очень патетически:

— Так точно, товарищ начштаб, облава! Ведет ее партизан Березин! — и, чтоб не мешать беседе командира и комиссара с жандармом, они отошли в сторонку, где Зайцев вполголоса доложил о том, что узнал от своего разведчика.

В село пришел взвод солдат вместе с подпоручиком. Это те самые солдаты, которых позавчера Вацлав Сенько остановил в лесу. Они ушли из казармы к партизанам. В селе их снова встретил Березин — он после выноса оружия остался там с несколькими бойцами держать заставу.

И вот теперь словацкие солдаты нацепили алые леи-точки на форменные фуражки и маршируют по селу, разучивают «Катюшу». А Березин ждет указаний командования. Что делать с этими добровольцами?

— Придется доложить немедленно, — сказал Ржецкий.

Выслушав сообщение начальника штаба, командир решил:

— Пусть пока попоют. Закончим беседу и решим, что с ними делать.

Куня понял важность момента. Он уже вкратце рассказал о подступах к зданию в местечке Врутки, где размещается немецкая военно-полевая жандармерия, взявшая контроль над всеми жандармскими станицами округа, и стал прощаться. Договорились о связном, через которого Куня будет сообщать партизанам все новости.

— В село я приехал на мотоцикле. А теперь там поют «Катюшу», — пробормотал он смущенно.

— Да, «Катюша» стала партизанским паролем, — заметил Ржецкий. — Вам придется ее обходить. Мы вам дадим своего проводника.

— Замечательно! — засмеялся Куня. — Жандармского велителя сопровождает партизан!

Эта веселая минутка еще больше сблизила людей, только что заключивших союз борьбы и взаимопомощи.

— Зайцев, пошли кого-нибудь, кто разбирается в мотоцикле. Пусть доставят машину начальника станицы за село и там ждут. Подгора проведет гостя по горам, мимо наших застав.

Ржецкий так говорил прежде всего в расчете на самого Куню. Чтобы у того на всякий случай создалось впечатление грандиозности отряда, основательно оседлавшего окрестности.

Когда Куня ушел, Егоров пожал руку своему начштаба, замысел которого сразу понял.

— Я этому жандарму верю, и все же ты поступил правильно! Ну а теперь о солдатах…

— Солдаты пусть пока поют, мы же еще со студентами не решили, — напомнил ему Ржецкий.