Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Мы могли бы как-нибудь вечером там пообедать[147], — предложил Невил. — До которого часа ходит лодка на переправе?

— До половины второго, — сказала Мэри.

— По вечерам там, наверное, устраивают танцы?

— Большинству постояльцев в «Истерхэд Бэй» уже под добрую сотню, — сказала Кей.

— Не самое веселое местечко для твоего друга, — заметил Невил.

— Мы могли бы, — спешно заговорила Мэри, — поехать туда искупаться. Днем пока еще довольно тепло, а там чудесный песчаный пляж.

Томас Ройд вполголоса сказал Одри:

— Я собираюсь завтра утром поплавать на лодке. Не хочешь со мной?

— С удовольствием.

— Мы все могли бы отправиться на лодках, — сказал Невил.

— Ты вроде бы собирался играть в гольф, — подала голос Кей.

— Боюсь, не получится. На днях сломал свою любимую клюшку.

— Какая трагедия! — усмехнулась Кей.

— Гольф вообще трагическая игра, — отпарировал Невил.

Мэри спросила у Кей, играет ли она в гольф.

— Да, ведь это принято.

— Кей могла бы стать приличным игроком, — заметил Невил, — если бы дала себе труд немного позаниматься. У нее от природы чувство мяча.

Кей повернулась к Одри:

— А вы, насколько я знаю, вообще ни в какие игры не играете?

— Не совсем. Я играю в теннис, поскольку это принято, но весьма слабо.

— А на фортепьяно ты играешь по-прежнему? — спросил Томас.

Она покачала головой:

— Сейчас нет.

— А ты ведь неплохо играла, — сказал Невил.

— А я думала, ты не очень любишь музыку, Невил, — сказала Кей.

— Просто я в ней не очень разбираюсь, — небрежно ответил он. — И еще меня всегда удивляло, как это Одри умудряется брать октаву — с такой маленькой кистью.

И он проследил взглядом, как эти самые руки опустили на тарелку десертный нож и вилку.

Одри слегка покраснела и быстро сказала:

— У меня очень длинные мизинцы. Думаю, выручают они.

— Значит, вы эгоистка, — сказала Кей. — Если человек не эгоист, то мизинцы у него короткие.

— Правда? — Мэри повернулась к Одри. — Значит я не эгоистка. Посмотрите, какие короткие у меня мизинцы.

— Мне кажется, вы действительно на редкость неэгоистичны, — сказал Томас Ройд и задумчиво поглядел на Мэри.

Она залилась стыдливым румянцем и затараторила:

— А кто из нас самый меньший эгоист? Давайте измерим у всех мизинцы. У меня короче, чем у вас, Кей. А вы, Томас, думаю, у меня выиграете.

— Думаю, я выиграю у вас обеих, — сказал Невил. — Смотрите. — Он вытянул руку.

— Это только на левой руке, — сказала Кей. — На левой у тебя мизинец короткий, зато на правой намного длиннее. По хиромантии на левой руке отражено то, с чем рождаешься, а на правой — то, что приобретаешь по жизни. Значит, родился ты не эгоистом, но с годами становишься все более и более эгоистичным.

— А вы, Кей, умеете предсказывать судьбу по руке? — спросила Мэри. Она протянула ладонь. — Ну, гадалка, нагадайте-ка мне двух мужей и троих детей. Мне, видно, пора поторапливаться.

— Эти три крестика, — сказала Кей, — не дети, это путешествия. Это значит, что вам предстоят три дороги, и все по воде.

— Звучит, однако, неправдоподобно, — сказала Мэри.

— А вы вообще много ездили? — спросил ее Томас Ройд.

— Да нет, почти совсем не ездила.

Томасу показалось, что он расслышал в ее голосе нотки сожаления.

— А хотелось бы?

— Больше всего на свете.

В своей обычной неторопливой манере он стал размышлять над ее жизнью. Все время рядом со старой женщиной. Спокойная, обходительная, распорядительная. Он с любопытством спросил:

— А давно вы живете с леди Трессилиан?

— Почти пятнадцать лет. Я переехала к ней сразу же после смерти отца. Он последние несколько лет был прикован к постели. — И потом, словно отвечая на не высказанный им вопрос, она добавила: — Мне тридцать шесть лет. Вы ведь об этом хотели спросить?

— Да, — признался он. — Понимаете, вам можно дать сколько угодно.

— Довольно двусмысленное замечание!

— Да, конечно. Извините.

Серьезный задумчивый взгляд Томаса все еще скользил по ее лицу. Но она не испытывала смущения. Во взгляде этом не было ничего обидного — только искренний интерес. Заметив, что он рассматривает ее волосы, она коснулась своей белой пряди.

— Это у меня с детства, — сказала Мэри.

— Очень красиво, — просто сказал Томас.

Он не отрываясь смотрел на нее. Наконец с легким любопытством в голосе она спросила:

— Ну и?.. Каков окончательный вердикт?

Загорелое лицо Тома залилось румянцем.

— Простите, это, конечно, плохой тон — так смотреть… Но мне хотелось узнать, какая вы… на самом деле.

— К вашим услугам, — быстро сказала она и встала из-за стола. Выходя в гостиную под руку с Одри, она между прочим заметила: — Кстати, завтра с нами будет обедать мистер Тривз.

— А это кто? — спросил Невил.

— У него рекомендательное письмо от Руфуса Лордса. Очаровательный пожилой джентльмен. Остановился в «Бэлморал-корте». У него слабое сердце и вообще со здоровьем неважно, но он очень умен и к тому же встречался со многими интересными людьми. Он то ли адвокат, то ли барристер, точно не помню.

— Они там все ужасно старые, — презрительно заметила Кей.