Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Угу.

Тед Латимер легкой походкой зашагал вниз по склону к парому. Томас Ройд, немного постоял, глядя ему вслед, а потом медленно побрел в сторону Галлз-Пойнт.

Из-за облака снова выглянула луна, и поселок Солткрик вновь залило серебряным светом.

Глава 7

— Совсем как летом, — сказала Мэри Олдин.

Они с Одри сидели на пляже перед роскошным фасадом отеля «Истерхэд Бэй». Одри в белом купальном костюме походила на изящную статуэтку из слоновой кости. Мэри не купалась. Чуть поодаль от них, раскинув руки, нежилась Кей, подставив солнцу свою необыкновенно красивую бронзовую спину.

— Бр-р, — она поднялась, села и состроила гримасу, — вода такая холодная.

— Сентябрь все-таки, — заметила Мэри.

— А в Англии всегда холодно, — недовольно фыркнула Кей. — Как бы я хотела сейчас оказаться на юге Франции. Вот уж где по-настоящему жарко.

Латимер, лежавший рядом с ней, пробурчал:

— Тут и солнце-то не настоящее.

— А вы так и не окунетесь, мистер Латимер? — спросила Мэри.

Кей засмеялась.

— А Тед вообще не купается. Он как ящерица, только греется на солнышке.

Она протянула ногу и толкнула пальчиком Теда. Он вскочил.

— Пойдем прогуляемся, Кей. Я замерз.

И они пошли вдоль пляжа.

— Как ящерица? Не слишком лестное сравнение, — сказала Мэри, глядя им вслед.

— Вам тоже кажется, что он как ящерица? — спросила Одри.

Мэри Олдин нахмурилась.

— Не сказала бы. Ящерица это что-то безобидное, почти ручное. Не думаю, что Тед ручной.

— Да, — медленно проговорила Одри, — я тоже так не думаю.

— Как они хороши вместе, — сказала Мэри, наблюдая за удаляющейся парой. — Так подходят друг другу. Правда?

— Правда.

— У них много общего, — продолжала рассуждать вслух Мэри. — Они одинаково думают… говорят… Какая жалость, что…

Она замолчала.

— Что — что? — резко спросила Одри.

— Я хотела сказать, — нерешительно проговорила Мэри, — какая жалость, что она встретилась с Невилом.

Одри сразу будто окаменела. Лицо ее приняло то выражение, которое Мэри называла про себя «нацепить ледяную маску Одри».

— Извини, Одри, — быстро сказала Мэри. — Мне не следовало этого говорить.

— Я бы предпочла, если ты не возражаешь, не обсуждать эту тему.

— Конечно-конечно. Какая я все-таки дура. Просто я думала, что… что ты уже все пережила.

Одри медленно повернулась к ней. Со спокойным, бесстрастным выражением на лице она сказала:

— Уверяю тебя, мне нечего переживать. Я абсолютно к этому равнодушна. И от всего сердца желаю, чтобы Невил и Кей были счастливы.

— Ты очень добра, Одри.

— Это не доброта. Это то, что есть на самом деле. И я считаю, это не… это неразумно держаться за прошлое. «Как жаль, что это случилось!» Все прошло. Зачем ворошить старое? Жить надо настоящим.

— Мне кажется, — просто сказала Мэри, — что люди вроде Кей и Теда так интересны мне потому, что не похожи на тех, с кем мне всю жизнь доводилось общаться.

— Да, они совсем другие.

— Ты тоже другая, — с неожиданной горечью сказала Мэри. — Ты жила, страдала, у тебя было то, чего у меня, скорее всего, никогда не будет. Да, ты была несчастна, даже очень несчастна, но мне кажется, это все-таки лучше чем… чем ничего. Чем сплошная пустота!

Последние слова она проговорила с несвойственной ей страстью.

Одри, округлив от удивления глаза, взглянула на нее с некоторой опаской.

— Вот уж никогда бы не подумала, какие в тебе кипят страсти.

— Правда? — Мэри смущенно засмеялась. — Это просто минутная слабость, дорогая. На самом деле все не так страшно.

— Конечно, тебе не позавидуешь, — задумчиво проговорила Одри. — Всю жизнь рядом с Камиллой. Она, несомненно, милая, но… Помогать ей, управляться со слугами, из дома ни на шаг, все время как на привязи…

— Зато у меня есть стол и кров, — сказала Мэри. — У многих нет даже этого. И потом, знаешь, Одри, я не жалуюсь. — На губах у нее промелькнула едва заметная усмешка. — У меня тоже есть свои маленькие радости.

— Тайные грешки? — улыбаясь спросила Одри.

— Ну, я люблю планировать события, — расплывчато сказала Мэри. — В мыслях, понимаешь? И люблю иногда поэкспериментировать над… над людьми. Мне интересно, могу ли я заставить их реагировать на мои слова так, как мне хочется.

— Да это прямо садизм какой-то! Как, оказывается, мало я тебя знаю!

— Ну что ты, это все невинные забавы. Можно сказать, детские.

— А на мне ты экспериментировала? — с любопытством спросила Одри.

— Нет. Ты — единственный абсолютно непонятный мне человек. Никогда не знаешь, что у тебя на уме.

— Возможно это и к лучшему, — мрачно сказала Одри.

Она зябко поежилась, и Мэри воскликнула:

— Да ты замерзла!

— Немного. Пойду оденусь. Как-никак уже осень наступила.

Мэри Олдин осталась одна. На воде прыгали солнечные блики. Начинался отлив. Она растянулась на песке и закрыла глаза.

Ленч в отеле получился восхитительным. Там было полно народа, хотя пик сезона уже миновал. Как странно видеть сразу столько людей. Но оно и понятно: ей ведь так редко удается вырваться из дома. Хоть какой-то просвет в монотонной ее жизни. И потом, это облегчение от напряженной атмосферы, царящей в последнее время в Галлз-Пойнт. Конечно, Одри тут ни при чем, все это Невил…