Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Старший инспектор вышел из столовой и направился туда, куда он собирался до того, как его остановила Мэри Олдин. Баттл был человеком педантичным. И не в его правилах было гоняться сразу за двумя зайцами. Ему важно было собрать определенную информацию и, как бы ни было важно то, что он узнал от мисс Олдин, это не должно отвлечь его от намеченного.

Баттл постучал в дверь библиотеки.

— Войдите, — раздался голос Невила Стрэнджа.

Он представил Баттла мистеру Трилони, высокому солидному джентльмену с проницательными карими глазами.

— Извините, что помешал, — начал Баттл, — но мне необходимо кое-что прояснить. Как я понимаю, вы, мистер Стрэндж, наследуете половину состояния сэра Мэттью. А кому отходит другая половина?

Невил удивленно посмотрел на него:

— Я же говорил вам, согласно завещанию — моей жене.

— Да. Но… — Баттл тактично кашлянул. — Какой из двух, мистер Стрэндж?

— Ах да. Извините, я неудачно выразился. Деньги отходят Одри, моей жене на момент составления завещания. Я правильно понимаю, мистер Трилони?

Юрист утвердительно кивнул.

— В завещании сказано вполне определенно. Состояние делится между Невилом Генри Стрэнджем и его женой, Одри Элизабет Стрэндж, урожденной Стэндиш. Последовавший развод в данном случае не имеет никакого значения.

— Вот теперь все ясно, — сказал Баттл. — Как я понимаю, миссис Одри Стрэндж всегда знала об этих тонкостях?

— Естественно, — сказал мистер Трилони.

— А нынешняя миссис Стрэндж?

— Кей? — Невил, казалось, не ожидал такого вопроса. — Ну, я думаю, тоже знала, правда, мы с ней это не обсуждали…

— По-моему, — сказал Баттл, — она все же пребывает в некотором заблуждении. Она считает, что после смерти леди Трессилиан деньги должны достаться ей, как нынешней вашей жене. По крайней мере сегодня утром, когда мы с ней беседовали, у меня сложилось именно такое впечатление. Собственно поэтому я и пришел — выяснить, что мы имеем на самом деле.

— Как странно, — сказал Невил. — Правда, теперь я припоминаю, пару раз она говорила, что, мол, «после смерти Камиллы мы получим наши деньги», но я был уверен, что она называет нашей именно мою долю.

— Да, действительно странно, — сказал Баттл. — Как часто два человека, говоря об одном и том же, имеют в виду абсолютно разное.

— Всякое бывает, — небрежно согласился Невил. — Но в данном случае это совершенно не важно. Денег у нас вполне достаточно. А вот за Одри я по-настоящему рад. Средства у нее более чем скромные, и это завещание существенно изменит ее финансовое положение.

— Однако, сэр, — как бы между прочим заметил Баттл, — после развода она ведь наверняка получила от вас какое-то содержание?

Невил покраснел и напрягшимся голосом ответил:

— Существует такая вещь, как гордость, инспектор. Одри наотрез отказалась взять от меня хоть пенни. Я же, конечно, предлагал ей деньги.

— И не малые, — не преминул заметить мистер Трилони. — Но миссис Одри отказалась их принять и все время отсылала чеки назад.

— Очень любопытно, — обронил Баттл и поспешно вышел из библиотеки, прежде чем присутствующие успели спросить, что он имел в виду.

Он отыскал в саду Лича и начал размышлять вслух:

— Вот какая картина складывается: практически у каждого обитателя этого дома есть вполне определенный мотив для преступления — деньги. Невил Стрэндж и Одри Стрэндж получают по пятьдесят тысяч фунтов. Кей Стрэндж думает, что пятьдесят тысяч должна получить она. Мэри Олдин получает наследство, достаточное, чтобы жить относительно безбедно и ни от кого не зависеть. Томас Ройд, надо признать, не получает ничего. Но зато остается еще Херстолл и, кстати, Баррет, если предположить, что она сама подсыпала себе лошадиную дозу снотворного, чтобы отвести подозрения. Да, в корыстных мотивах недостатка не наблюдается. И все же лично я уверен, что дело тут не в деньгах. И если бывают убийства из ненависти, то, по моему мнению, мы имеем дело именно с таким. Но как бы то ни было у меня есть все основания полагать, что убийцу я непременно вычислю!

Глава 13

Ангус Макхуэртер сидел на террасе гостиницы «Истерхэд Бэй» и смотрел на мрачную громаду Лысой Головы, возвышавшуюся на противоположном берегу реки.

Он старательно пытался разобраться в обуревавших его противоречивых мыслях и чувствах.

Сам не зная почему, он решил провести эти несколько последних свободных дней именно здесь. Что-то тянуло его сюда. Возможно, он просто хотел проверить себя — выяснить, осталось ли что-нибудь в душе его от прежнего отчаяния, некогда толкнувшего его на самоубийство.

Мона? Как мало она теперь для него значит. Вышла за другого… Недавно он встретил ее на улице, и это не вызвало у него никаких эмоций. Он помнил ту страшную боль и те страдания — когда она ушла от него… Но все прошло, и ничего не осталось.

От этих мыслей Ангуса отвлек подскочивший к нему мокрый пес и звонкий голосок его новой приятельницы мисс Дианы Бринтом, тринадцати лет от роду.

— Ко мне, Дон! Какой-то ужас! Представляете, он только что таскал по пляжу какую-то дохлую рыбу. От него теперь, должно быть, за милю несет рыбой!