Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Мона! Какую боль тогда причиняла одна только мысль о ней! Сейчас же он мог думать об этом совершенно спокойно, ничего не опасаясь. Она всегда была глуповата. Легко увлекалась всяким, кто льстил ей, поддакивал, или притворялся, что видит в ней то, что она сама хотела в себе видеть. Красивая. Да, очень красивая. Но все же, не та женщина, какой она показалась ему.

Вот та была по-настоящему красива. Он представил себе: женщина, летящая в ночи, со шлейфом белых развевающихся одежд… Словно фигура на носу корабля, только живая, теплая…

И вдруг, точно во сне, случилось невероятное! Из ночной темноты выпорхнула женская фигурка. Только была пустота — и вдруг — белый силуэт, стремительно летящий к краю скалы. Женщина, прекрасная и порывистая, гонимая судьбой навстречу собственной гибели! В отчаянном стремлении уйти от самой себя… от собственной судьбы. Уж он то знал это отчаяние… Уж он-то знал, как это бывает…

Он стремительно ринулся наперерез и успел схватить женщину на самом краю скалы.

— Не надо…

Он словно держал в объятиях птицу. Она молча пыталась вырваться и потом вдруг — тоже совсем как птица — покорно замерла.

— Не делайте этого! Ничто на свете не стоит этого! Слышите, ничто! Даже если вы несчастны, если вы отчаялись…

Она издала какой-то звук, какое-то безжизненное подобие смеха.

— Так вы не несчастны? — быстро спросил он. — Так в чем же дело?

— Страх, — шелестящим шепотом выдохнула она.

— Страх? — Он так удивился, что разжал объятия и отступил на шаг, чтобы получше разглядеть ее.

Он сразу понял, что женщина говорит правду. Именно страх гнал ее. Страх превратил бледное умное тонкое лицо в бессмысленную маску. Страх бился в ее широко раскрытых глазах.

— Чего же вы так боитесь? — недоверчиво спросил он.

Она прошептала так тихо, что он едва расслышал:

— Я боюсь, что меня приговорят к смерти…

Да, так и сказала… От потрясения он не мог вымолвить ни слова. Только смотрел — то на нее, то на страшный скалистый обрыв.

— Так вот почему вы…

— Да. Лучше такая смерть, чем… — Она закрыла глаза и задрожала как в лихорадке.

Макхуэртер попытался сосредоточиться и понять.

— Леди Трессилиан? — наконец спросил он. — Старая леди, которую убили? — В голосе его послышались суровые нотки. — Так вы, должно быть, миссис Стрэндж… первая миссис Стрэндж.

Все еще продолжая дрожать, она молча кивнула.

Макхуэртер старался говорить спокойно, одновременно пытаясь вспомнить, что он слышал об этом убийстве. Сплетни мешались в его голове с фактами.

— Сначала обвинили вашего бывшего мужа, так ведь? Против него была масса улик, а потом выяснилось, что кто-то просто хотел его подставить…

Он замолчал и посмотрел на нее. Она перестала дрожать. И теперь просто стояла и смотрела на него, как послушный ребенок. Он почувствовал, как от этого взгляда внутри у него все переворачивается.

— Ну да… Понимаю… Он ушел от вас к другой женщине, так ведь? А вы любили его… Поэтому… — Он запнулся. — Я вас очень хорошо понимаю. Моя жена тоже ушла от меня к другому…

Она вдруг всплеснула руками и в диком отчаянии закричала:

— Да нет, все не так! Не так! Ничего подобно…

Он вдруг оборвал ее, твердым тоном приказав:

— Ступайте домой. Вам больше нечего бояться. Вы слышите? Я позабочусь о том, чтобы с вами все было в порядке!

Глава 15

Мэри Олдин прилегла на диване в гостиной. Голова раскалывалась, и вообще она чувствовала себя совершенно разбитой.

Дознание состоялось накануне. После официальной констатации улик все было отложено на неделю.

Назавтра были намечены похороны леди Трессилиан. Одри и Кей отправились в Солтингтон покупать черные платья. Тед Латимер поехал с ними. Невил и Томас Ройд ушли на прогулку, так что, не считая слуг, Мэри осталась в доме одна.

Старшего инспектора Баттла и инспектора Лича сегодня не было, и это тоже немножко успокаивало. В их отсутствие казалось, что страшная тень, витавшая над домом, немножко рассеялась. Полицейские вели себя очень вежливо, предупредительно, но от их ненароком брошенных вопросов и этой подозрительной въедливости становилось просто не по себе. Этот дотошный инспектор с невозмутимым лицом, похоже, осведомлен теперь буквально обо всем, что происходило в их доме за последние десять дней: кто что сказал, как посмотрел, куда пошел…

Теперь, пока их нет, можно немножко передохнуть Мэри старалась забыть обо всем, обо всем на свете. Да в конце концов, просто спокойно полежать.

— Извините, мадам…

В дверях с виноватым видом стоял Херстолл.

— Да, Херстолл?

— С вами хочет поговорить один джентльмен. Я пригласил его в кабинет.

Мэри удивленно посмотрела на дворецкого и не без раздражения спросила:

— Кто там еще?

— Он назвался мистером Макхуэртером, мисс.

— Первый раз слышу.

— Я тоже, мисс.

— Должно быть, репортер. Вам не следовало впускать его, Херстолл.

— Он не похож на репортера, мисс. По-моему, он друг мисс Одри.

— А, тогда другое дело.

Поправив прическу, Мэри усталым шагом пошла в кабинет. Увидев у окна в кабинете высокого мужчину, она несколько удивилась. Друг Одри? Что-то очень сомнительно… Тем не менее она вежливо сказала: