Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Математику я любила. Только ее не очень хорошо преподавали. Я бы хотела изучать ее по-настоящему. Она божественна. Ведь в числах есть что-то божественное, правда?

— Никогда этого не ощущал, — откровенно признался я.

Когда дошли до Главной улицы, Меган вдруг выпалила:

— Вон идет мисс Гриффитс. Ох и противная!

— Ты ее не любишь?

— Терпеть не могу! Донимает меня, чтобы я вступила в ее дурацкие «Герл Скауты». А я их ненавижу. Ну зачем напяливать форму и тяжелые башмаки? Зачем все эти глупости со знаками отличия, если толком ничему еще не выучились? По-моему, все это чушь.

В общем-то, я был с нею согласен. Но прежде чем я успел что-либо сказать по этому поводу, мисс Гриффитс уже настигла нас.

Сестра доктора, носившая удивительно неподходящее ей имя Эме[59], обладала той уверенностью в себе, которой так недоставало ее брату. Это была красивая, хотя и несколько мужеподобная женщина с низким грудным голосом.

— Приветствую вас! — прогудела она. — Роскошное утро, правда? Меган, тебя-то как раз мне и надо. Нам требуется помощница. Надписывать конверты для Ассоциации Консерваторов.

Меган, пробормотав что-то уклончивое, бросила свой велосипед у обочины и помчалась к универмагу, словно у нее было там важное дело.

— Странная девочка, — сказала мисс Гриффитс, глядя ей вслед. — Ленива, болтается без дела. Тяжкое испытание для бедной миссис Симмингтон. Я знаю, что она не раз пыталась чем-нибудь занять дочь — стенографией, кулинарией, разведением ангорских кроликов… Должна же она хоть чем-нибудь интересоваться!

Она, пожалуй, была права, однако я подумал, что будь я на месте Меган, я тоже сбежал бы хоть на край света нежели стал помогать Эме Гриффитс — по той простой причине, что меня раздражала бы ее необыкновенная напористость.

— Не признаю праздности, — продолжала мисс Гриффитс. — В особенности когда этим грешит молодежь. Меган ведь не назовешь хорошенькой или привлекательной. Иной раз мне кажется, что у этой девушки не все в порядке с головой. Какое разочарование для ее матери! Ведь ее отец… — Тут она слегка понизила голос. — Очень темная личность. Боюсь, что девочка пошла в него. Для матери это, конечно, горе. Но что поделаешь! Люди разные…

— К счастью, — сказал я.

Эме Гриффитс рассмеялась «чарующим» смехом:

— Да, не дай Бог, если б все мы были скроены по одной мерке! Просто мне обидно, когда кто-либо не умеет устроить свою жизнь так, чтобы она была наполненной до предела, полноценной. Лично я умею радоваться жизни, и мне хочется, чтобы этому научились все. Многие уверены, что я просто умираю от скуки, живя круглый год в деревне. Ничего подобного! У меня буквально нет свободной минуты. Все время какие-то события… Вокруг столько дел! То занятия с девушками-скаутами, то Институт, то разные комитеты. Не говоря о том, что я веду хозяйство Оуэна.

Вдруг мисс Гриффитс заметила на другой стороне улицы какую-то свою знакомую и, приветственно загудев, ринулась через дорогу. Я продолжил свой путь к банку.

Мисс Гриффитс всегда несколько подавляла меня, хотя и восхищала своей жизненной энергией. Ее неизменный оптимизм и довольство судьбой выгодно отличали ее от многих женщин, вечно на что-то жалующихся.

Быстро уладив дела в банке, я направился в контору «Голбрейт, Голбрейт и Симмингтон». Не знаю, существовал ли в действительности хоть один из Голбрейтов. Я их никогда не видел. Меня провели в кабинет Ричарда Симмингтона, в котором царила солидная основательность почтенной адвокатской конторы.

Многочисленные ящики с документами, на которых белели надписи: «леди Хоут», «сэр Эдвард Карр», «покойный Уильям Йетсби-Хорс, эсквайр[60]

» и другие, создавали атмосферу патриархальной фирмы с клиентурой из числа лучших семейств округа.

Разглядывая мистера Симмингтона, углубившегося в принесенные мною документы, я решил, что хотя миссис Симмингтон не повезло в первом браке, уж во второй раз она поставила на верную карту. Ричард Симмингтон был воплощением спокойствия и респектабельности, такие мужчины не причиняют женам никаких неприятностей. У него была длинная шея с выступающим кадыком, худое лицо и длинный, тонкий нос. Человек он, безусловно, порядочный, примерный муж и отец, но не из тех, кто способен заставить женское сердце биться сильнее.

Закончив чтение, мистер Симмингтон начал со мной беседу. — Говорил он размеренно и четко, сразу чувствовалось, что свое дело он знает. Мы быстро обсудили свои проблемы, и я собрался уходить, бросив на прощание:

— Между прочим, сюда я шел в обществе вашей падчерицы.

Казалось, что мистер Симмингтон не сразу смог вспомнить, кто его падчерица, но потом все же улыбнулся.

— Ах да, конечно, Меган. Она… мм… недавно окончила пансион. Мы хотим подыскать ей какое-нибудь занятие… да, занятие. Но она еще очень молода… Да и от сверстников своих… немного отстает… Мне так говорят…