Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

Я вышел из его кабинета. Проходя через контору, я увидел, что помимо мистера Симмингтона там еще работают: какой-то очень старый человек — он сидел на табурете и что-то очень старательно писал, маленький нахального вида мальчишка и средних лет женщина в пенсне и мелких кудряшках, бойко стучавшая на машинке. Если это и была мисс Гинч, то Оуэн Гриффитс был совершенно прав: ни о каких нежных отношениях с шефом не могло быть и речи.

Размышляя обо всем увиденном, я отправился в булочную — чтобы устроить выволочку за черствый батон с изюмом. Они сделали вид, что ужасно удивлены, и тут же вручили мне другой батон, «только что из печи». И действительно, прижав его к груди, я почувствовал, что он еще горячий.

Выйдя из булочной, я огляделся по сторонам в надежде увидеть Джоанну и машину. Прогулка сильно меня утомила. К тому же мне трудно было одновременно держать обе палки и хлеб.

Однако Джоанна еще не подъехала.

И вдруг… нет это было словно во сне… Я увидел богиню… Нет, другим словом ее назвать было просто невозможно. Безупречно правильные черты, золотые кудри, стройное тело идеальных пропорций. И шла она как богиня — точно плыла навстречу мне. Она была изумительно красива, так что просто дух захватывало.

Я так разволновался, что батон выскользнул у меня из рук. А когда я наклонился, чтобы его поднять, то упала одна из палок, с помощью которых я ходил. Она со стуком покатилась по мостовой, и я, сделав движение в ее сторону, поскользнулся и чуть было не свалился сам.

Божественная ручка успела вовремя подхватить меня, не дав упасть.

— Б-большое спасибо. Простите за б-беспокойство, — пробормотал я, запинаясь.

Она подобрала злополучный батон и подала его мне вместе с палкой. Приветливо улыбнувшись, богиня сказала:

— Что вы! Никакого беспокойства.

При звуках этого будничного, деловитого голоса чары мгновенно исчезли.

Передо мной стояла славная, цветущая, но совершенно обыкновенная девушка.

Интересно, что было, если бы боги наделили Елену Троянскую[61]

таким вот невыразительным голосом… Не странно ли — пока девушка молчит, вы поражены в самое сердце, но стоит ей раскрыть рот, очарование тут же исчезает, не оставив и следа.

Правда, мне случалось наблюдать и обратное. Однажды мне довелось встретить грустную, похожую на обезьянку женщину, на которую никто никогда не обратил бы внимания. Но стоило ей заговорить, как все были просто околдованы. Так могла очаровывать разве что сама Клеопатра[62].

Я не заметил, как подъехала Джоанна и тут же стала спрашивать, что со мной.

— Ничего особенного, — ответил я. — Просто размышляю над судьбой Елены Троянской.

— Странное ты выбрал для этого место, — заметила она. — И вообще, видел бы ты себя со стороны: рот настежь, батон прижат к груди.

— Я в шоке, — объяснил я. — Я только что побывал в Илионе[63] и вернулся обратно. Ты не знаешь, кто она? — добавил я, указывая на грациозно удалявшуюся фигуру.

Посмотрев ей вслед, Джоанна сказала, что это гувернантка Симмингтонов, и тут же усмехнулась.

— Так вот кто сразил тебя наповал? Красивая, но весьма недалекая.

— Да уж, я догадался, — сказал я. — Милая, добрая, но — не бог весть что. А я принял ее за греческую богиню.

Джоанна открыла дверцу, и я забрался в машину.

— Бывает же так, — сказала она. — Вроде бы красотка, а шарма ни на грош. Даже жалко!

Я не преминул заметить, что если ее наняли к двум сорванцам, оно, пожалуй, и к лучшему.

Глава 3

1

Вечером того же дня мы чаевничали у мистера Пая.

Мистер Пай был удивительно женоподобным пухленьким человечком, влюбленным в свои стильные стулья, обитые гобеленовой тканью, в своих пастушек из дрезденского фарфора[64] и прочие антикварные безделушки. Он жил в бывшем настоятельском доме, стоявшем рядом с монастырскими развалинами.

Это был прелестный викторианский дом, внешний вид и внутреннее убранство которого благодаря заботам мистера Пая представали перед часто созерцавшими его посетителями во всем своем блеске. Вся мебель была тщательно отполирована и расставлена. Восхитительных тонов портьеры и диванные подушки были выполнены из самых дорогих сортов шелка.

В то же время он был совершенно не приспособлен для жилья, и я подумал, что жить здесь — все равно что поселиться в музее. Мистер Пай обожал показывать свой дом гостям, это было любимым его занятием. От «экскурсии» не был избавлен никто, в том числе и те, кто был совершенно равнодушен к подобным изыскам. Но даже если бы вы сказали, что вполне можете довольствоваться только радиоприемником, баром, ванной и спальней с голыми стенами, мистер Пай все равно бы сделал все, от него зависящее, чтобы приобщить вас к более изысканной жизни.

Когда он описывал свои сокровища, его пухлые ручки дрожали от волнения, а при рассказе о том, как он доставлял из Вероны[65] свою антикварную кровать, его голос срывался на писклявый фальцет — от полноты чувств.

Мы с Джоанной не безразличны к антиквариату и старинной мебели, и посему пришлись ему по душе.