Царь-монах. Государи и самозванцы на русском престоле

Зная, что осажденные поляки терпят великий голод, Пожарский в конце сентября направил им письмо, в котором предлагал врагам сдаться, но получил высокомерный отказ: «В делах рыцарских вы хуже всех классов народа других государств и монархий. Мужеством вы подобны ослу или байбаку, который, не имея никакой защиты, принужден держаться норы… если вы не будете просить у его величества короля и у его сына царя помилования, то под ваши сабли, которые вы острите на нас, будут подставлены ваши шеи… лучше ты, Пожарский, отпусти, к сохам своих людей. Пусть хлоп по-прежнему возделывает землю, поп пусть знает церковь, Кузьмы пусть занимаются своей торговлей… Если ты, Пожарский, кроме находящихся при тебе своевольников и шишей, присоединишь к себе еще вдвое больше бунтовщиков таких, как ты, то и тогда, при Божией к нам милости, не получишь пользы». Тем не менее, они выслали из города мирных русских (женщин, стариков, детей), чтобы сохранить продовольствие. Были освобождены и выведены из Кремля инокиня Марфа (Романова)[107] с юным сыном – Михаилом Федоровичем. Мать и сын направили свои стопы в свою Костромскую вотчину – в село Домнино.

Голод принял к концу октября страшные формы. Покончив с собаками и кошками, завоевателям Москвы пришлось ставить силки на мышей и крыс. Поляки спускали со стен корзинки с ценностями из царской казны, обменивая их на хлеб. Еще хуже стало, когда 6 октября выпал снег, покрывший траву и корни. В Кремле в пищу шли пергаменные книги и конская упряжь – их ели вместе с травой, собранной до снега.

Снег, выпавший в начале октября, быстро растаял. Пришли первые морозы. Подул сухой и студёный восточный ветерок. Влажную землю высушило, лужи покрылись льдом. Лёд прихватил и укрыл воды Москвы-реки, Яузы и Неглинки. Нет-нет, но среди осенних небес то и дело выглядывало яркое солнце. Золотые лучи его скользили по золотым главам храмов Кремля и Китай-города, по темнеющим пепелищам Белого города и Скородома, по обгорелым и поблекшим стенам их каменных храмов и башен. Щурясь от яркого света, ополченцы рассматривали уцелевшие от прошлогоднего сражения и пожара храмы и стрельницы сердца российской столицы, захваченной врагом. Со стороны Кремля порой доносился унылый колокольный звон.

22 октября в Китай-городе все-таки начались переговоры вождей ополчения с воеводами польско-литовского гарнизона об условиях сдачи. Во время переговоров казаки без приказа устремились на приступ Китай-города, который поляки сдали почти без сопротивления, отступив в Кремль.

Наконец, 26 октября были согласованы условия капитуляции. Кремлёвский гарнизон сдался на милость победителя. Всем сдавшимся гарантировалась жизнь. В ночь с 27 на 28 октября 1612 года Москва была окончательно освобождена от чужеземных захватчиков. Авраамий Палицын свидетельствовал, что после вступления в Кремль воины Второго ополчения и казаки Трубецкого к ужасу своему «обретошя много чанов и наполов плоти человеческиа солены и под стропами много трупу человеческого»[108]. Среди осаждённых в Кремле процветал каннибализм. И каннибалы, несомненно, в первую очередь убивали для съедения пленных или мирных москвичей. Да, захватчикам Кремля было обещано «в здравии оставить и в уважении иметь». Однако, после сдачи не удалось избежать резни: «Казаки ж весь ево (противника) полк побиша, немногие осташа»[109]

.

Называя противников Второго ополчения «поляками» и «литовцами», нельзя забывать, что воины Речи Посполитой, участвовавшие в той войне, по этнической принадлежности были не только поляки и литовцы, но также: белорусы, малороссы, западноевропейские наемники, а в малом количестве – и великороссы. В религиозном отношении среди них, видимо, преобладали католики, но немало было и православных, а также присутствовали протестанты. Войска, входившие в состав Московского гарнизона в период 1611–1612 годов, в значительной степени были белорусско-литовского происхождения, где православных было довольно много. Второе русское ополчение также было многонациональным и поли-религиозным: кроме преобладавших по численности православных великороссов, здесь было и несколько сотен мусульман – татар и башкиров, «служилая литва» и «служилые иноземцы» (среди которых некоторое количество католиков и протестантов). Но картины жуткого каннибализма вызвали негодование казаков Второго Ополчения. Потому, скорее всего, они выместили свой гнев за столь длительную осаду Китай-города и Кремля, за людоедство, за издевательство над представителями враждебного лагеря.