Царь-монах. Государи и самозванцы на русском престоле

– Вот что, воеводы – содруги моя! Сторожа недобрую весть донесла! Что-то на полдень от нас у Новодевичьей обители литовская рать обрелася. Разумею, ныне после обедни поидет Ходкевич по нас приступом. Потягн

ет гетман выбити нас с Арбатских ворот и с Чертолья, – произнёс породистый ликом, пожилой чернобородый воевода, подъехавший к ним на вороном жеребце.

Это был князь Хованский, – Надоти острожек наш крепити и пушки ставити, – добавил он.

– Час сей, княже, накажу плотникам и стрельцам, – произнёс, склонив голову, Минин и отъехал выполнять наказ Хованского.

Гетман действительно хотел «силою большею войти в город в Арбатские и в Черторские ворота», но встретил на своем пути бревенчатый гуляй-город князя Пожарского…

К началу сражения русские войска успели занять надёжную оборону. Силы ополчения опирались на укрепления Белого города и располагались по валу, который господствовал над местностью. Левым плечом ополчения ведал князь Василий Туренин. Этот отряд укрепился на берегу Москвы-реки у Чертольских ворот и Алексеевской башни. На правом плече ополчения стоял отряд в 400 копий под рукой воевод Михаила Дмитриева и Фёдора Левашова, который располагался у Петровских ворот. У Тверских ворот расположился отряд князя Лопаты-Пожарского числом 700 воинов. Основные силы ополчения, под началом князя Дмитрия Пожарского, Козьмы Минина и князя Ивана Андреевича Хованского, были расположены у Арбатских ворот. Пожарский укрепился в гуляй-городе, где разместил стрельцов.

Князь Трубецкой с казаками, числом до 2 тысяч сабель защищал Замоскворечье, располагаясь на Воронцовом поле и у Яузских ворот. На Большой Ордынке и рядом с Замоскворецким мостом казаки, дети боярские и плотники Трубецкого построили два укрепленных острожка – возле храма св. Климента (папы Римского) и возле храма св. Георгия в Яндове. В Замоскворечье к Трубецкому из состава войск Второго ополчения князь Пожарский отправил в помощь несколько конных дворянских сотен.

Пожарский и Хованский вовремя догадались, что Ходкевич пойдёт на приступ от Новодевичьего монастыря и успели расположить основные силы ополчения непосредственно на пути польско-литовских войск. Начало схватки завязали конные сотни. Бой шёл с первого по седьмой час дня. За первым напуском ляхов, литвы и запорожцев, отбитым ополченцами, последовал второй, затем третий, следом четвёртый. Великороссы упорно оборонялись. Литва, ляхи и малороссы, откатываясь от укреплений гуляй-города, вновь собирали свои силы в кулак и бросались в схватку. Пули, дроб, ядра, стрелы со смертным воем и свистом рассекали аэру. Ополченцы палили из пушек, пищалей, мушкетов, били из луков. Но когда враг пробивался вплотную к линии обороны, вырывались из укреплений и вступали в рукопашную; кололи, секли, рубили, гвоздили конницу врага. Сами гибли, но стояли насмерть. Кровь потоками лилась с обеих сторон. Люди и кони уже изнемогали от многочасовой схватки. Тогда гетман в поддержку кавалерии ввел в бой свою пехоту. Левое плечо ополчения дрогнуло.

«Етману же наступающу всеми людьми, князю же Дмитрию и всем воеводам, кои с ним пришли с ратными людьми, не могущу противу етмана стояти конными людьми и повеле всей рати сойти с коней», – писал летописец о том дне. Войска Ходкевича пошли на русские «станы приступом». В разгар боя за укреплённый русский острог, литовцы и поляки, засевшие в Кремле, предприняли попытку сделать вылазку со стороны Чертольских ворот, Алексеевской башни и Водяных ворот (Тайницкой башни). Солдаты и гусары Струся вышли из Троицких ворот Кремля, чтобы отрезать часть сил Пожарского, и, прижав их к реке, уничтожить. Но все попытки ляхов и литвы нанести удар из центра столицы оказались тщетны. Со стен Кремля по русским палили пушки. Дроб и ядра градом осыпали ряды ополчения. Сотни ополченцев легли тогда под тем огнём. Но русские стрельцы и пушкари наряда дружно ответили противнику. Их залп остановил вылазку. Как вспоминал литовский воевода Будило, «в то время несчастные осаждённые понесли такой урон, как никогда».

В ходе того кровавого боя князь Трубецкой продолжал внимательно следить за событиями, но не вмешиваться в дело. Однако, ближе к вечеру пять сотен конницы, которые были приданы к войскам Трубецкого князем Пожарским, и четыре казачьих атамана со своими отрядами из Замоскворечья самовольно переправились через Москву-реку и присоединились к войскам Пожарского в Белом городе. Этот отряд – около тысячи сабель – ударил в правое плечо польско-литовского войска и сломил его натиск на укрепления Второго ополчения. Ходкевич отступил, понеся большие потери. Как засвидетельствовано в «Новом летописце», вечером в войсках Ходкевича на поле боя было подобрано более тысячи побитых солдат и шляхтичей.

* * *