Царевич Дмитрий. Тайна жизни и смерти последнего Рюриковича. Марина Мнишек: исторический очерк

Не надеясь вполне на помощь Божью, Борис цеплялся за людей, чьей преданности он еще доверял. Однажды он позвал к себе Басманова и целовал перед ним крест на том, что Дмитрий – не настоящий царевич, а расстрига Гришка; заклинал воеводу достать злодея, за что сулил ему свою дочь вместе с Казанью, Астраханью и Сибирью – приманку, которой несколько раньше махал перед носом Мстиславского.

Польщенный Басманов, выйдя от царя, не удержал язык за зубами и поведал об обещанной ему небывалой награде первому встречному, которым оказался Семен Никитич Годунов, родственник Бориса. Того разобрала зависть и досада и, чтобы хоть немного испортить счастливое настроение Басманову, он сказал:

– Ох, мне сон был, что этот Дмитрий истинный царевич…

Эти слова погрузили воеводу в раздумья. Вспоминая трусливое поведение Бориса, он все тверже убеждался в том, что царь неспроста боится того, кого называет самозванцем и расстригой. С этого времени он и стал искать удобного средства доставить престол Дмитрию. Так объясняет летописец причины скорой измены Басманова.

Начался Великий пост. Измученный страхами и подозрениями, Борис совсем потерял сон и здоровье. Но 13 апреля, во время недели жен-мироносиц, он почувствовал себя бодрее обыкновенного. Отстояв службу, он весело сел за праздничную трапезу в Золотой палате и ел с таким аппетитом, что встал из-за стола с сильной тяжестью в желудке. После обеда царь поднялся на вышку, с которой часто любовался Москвой. Вдруг он пошатнулся, быстро сошел вниз и закричал, чтобы позвали лекарей, так как у него страшно колотится сердце и ему дурно. Когда прибежали иноземные врачи, Борис был уже так плох, что бояре сочли нужным заговорить с ним о наследнике.

– Как угодно Богу и земству! – равнодушно отвечал царь.

Вслед за этими словами кровь рекой хлынула у него изо рта, носа и ушей, и он бессильно откинулся на руки врачей. Патриарх Иов с духовенством наскоро соборовали умирающего царя и совершили над ним обряд пострижения. Борис, нареченный Боголепом, умер около трех часов пополудни, успев еще благословить сына на царство; лицо его, искаженное предсмертными судорогами, почернело.

Внезапная смерть Годунова привела бояр и духовенство в полнейшую растерянность. Они не решились сразу объявить новость народу, боясь волнений. Москвичи узнали о случившемся лишь на следующий день. 15 апреля тело Бориса погребли в Архангельском соборе; 70 тысяч рублей из царской казны было роздано в течение сорокоуста за упокоение беспорочной и праведной

души его, мирно отошедшей к Богу. Немногие искренне пожалели о нем. Столь любимые им иностранцы почтили его память следующими словами: «Вошел, как лисица, царствовал, как лев, умер, как собака» (К. Буссов). Для большинства же русских Борис уже давно стал «рабоцарем», то есть царем из рабов, холопов, искусным и коварным лицедеем, хищником на престоле законных государей. В народе шептались, что царь-злодей сам отравил себя, не вынеся мучений совести. Впрочем, немало людей считало, что его отравили бояре.

Смерть Годунова не вызвала никаких беспорядков в столице. Федор Борисович спокойно занял опустевший престол. По описанию современника, Борисов сын имел очи великие черные, лицо белое, рост средний, телом был изобилен; от отца своего научен был книжному писанию и всякому философскому естествословию и благочестию, в ответах был дивен и сладкоречив, пустошное же и гнилое слово никогда из уст его не выходило. Борис очень любил его и сызмлада готовил к царскому венцу. Он выписал для Федора иностранных учителей и посвящал его во все государственные дела. Ярким свидетельством образованности молодого царя была вычерченная им карта Российского государства – первая и на протяжении почти ста лет единственная географическая карта нашей страны, сделанная русским человеком. Но любовь Бориса была деспотична, она совершенно подавила в Федоре всякую самостоятельность. «Пока я жив, – часто повторял Борис сыну, – ты мой раб, и должен существовать лишь для государя и отца, так же как после моей смерти все и вся будет существовать для одного тебя». Выросший под неусыпным оком отца, Федор не представлял себе иных целей и методов политики, кроме тех, которым научил его Борис. Поэтому с первых дней царствования он стал повторять все отцовские ошибки: не показывался народу и общался со своими подданными через посредство шпионов и палачей.