Царская немилость

Теперь про кулаков. Взял у него крестьянин мешок зерна, а отдавать два нужно. А на хрена мужику мешок зерна. Мешок в те времена это килограммов сорок. 170 умножим на три десятины и разделим на сорок. Мужику нужно тринадцать мешков, чтобы поле засадить. И если у него есть двенадцать, то чуть аккуратнее бросать будет. Но про то, что взял мужик тринадцать мешков у кулака, в учебниках не написано. Так это мы на одного считали и ещё двое сыновей. Сорок мешков семян надо. На хрена у кулака один брать?

Всё, кончилась математика. Если не выгребать у мужика всё под метёлку, то выращенных трёх тонн зерна ему вполне хватит. Тем более девяти тонн. А если на картошку перевести, то при урожае нормальном двести центнеров с гектара получим шестьдесят тонн. Шестьдесят тонн картофеля! Есть замучаешься.

Теперь об ошибках создания колхозов в СССР. Главная – это то, что нужно было вести на колхозный двор свою единственную корову-кормилицу. Детей без молока оставлять. А там чужой дядька твою кормилицу так не обиходит. Помрёт кормилица. А детишки помрут без молока.

Пётр Христианович таким путём решил не ходить. Ничем хорошим это не закончится. Нужно построить сначала нормальный коровник и купить для него коров на рынке, и нормальные сепараторы изготовить или купить. А ещё сыроварню рядом построить. Ну, будет молоко?! И что с ним делать? Совсем же другое дело с маслом и сыром. Это не скоропортящиеся продукты. Их можно в Подольск, а то и в Москву на рынок отвезти. И зерном торговать тоже невыгодно. Гораздо лучше торговать курями, на этом зерне выращенными, и яйцами, что эти куры будут производить. Тоже вполне можно на рынок отвезти. И в крайнем случае даже чуть дешевле перепродать в кабаки и прочие предприятия общественного питания, коих в Москве немало.

Всё вот это граф Витгенштейн, собрав всех своих тридцать восемь душ, и рассказал.

Перед этим все дворы сам обошёл, не поленился.

Люди жили плохо. Бедностью это назвать трудно. Это ужасом назвать можно. Дома из плохо обтёсанных брёвен, положенных без фундамента прямо на землю, и не ступеньки вверх, а ступеньки вниз. Дом всего в пять или шесть брёвен с одним маленьким оконцем, тем самым, почти не прозрачным бычьим пузырём, затянутым. Люди по существу в землянке небольшой живут, вместе с телёнком и жеребёнком. И самим тепло и скотина не застудится. В центре дома очаг из камней. Открытый. А никакого продуха в крыше не видно. Куда дым идёт?

Стоп. А как они суп варят? Куда кастрюлю ставят?

– Ась? Чего ставят?

– Суп как варите?

– Ась, чего варите?

– Ну, кашу?

– Так в горшке рядом с очагом доходит. Томится. А хлебушек мы…

– У вас нет железной посуды?

– Шутишь, ваше сиятельство. Оно, Никифор горшки кривые лепит и лепо. И кашу можно поставить, и квашню.

– А кузнец?

– В селе, в Вяхирево.

– А коней подковать?

– На кой?

– Осип, да как же вы живёте? – Граф за голову не схватился, но понял, что три тысячи рублей не такие и большие деньги.

– А чего, как все, не хужее вяхиревцев, не холера бы, так и вооще лепо.

– А что с врачами у вас?

– Грачами? А что грачи?! Грачи птицы полезные. Весной, в голодуху, палкой зашибёшь, на костерке поджаришь и детишкам, те с костями схрумают.

– Травницы, доктора иноземные?

– Оно чё? Ну, в Нежине есть бабка Матрёна. Заговорит, если чего. Настой даст. Только барин ихний – Курдюмов ругается. Повесить её всё грозится. Ведьмой обзывает.

– Курдюмов? Ладно. А, Осип, а где лес можно на школу, да на коровник с птичником купить? Чтобы за разумные деньги.

– Лес? Лес-то? Лесок, значится. Так обратно у него. – Осип был кудлатым мужиком лет сорока. Староста его деревеньки. Справный мужик. У него было две с половиной коровы и полторы лошади. Телёнок был, бычок, и жеребёнок.

– Обратно у кого? – Русский нужно учить.

– У Курдюмова. Майора скундного. – Боднул головою староста в сторону юга. Пётр Христианович карты не видел, но подозревал, что это Нежино может и в противоположной стороне находиться.

– Секунд-майор. А звать его как? – Придётся ехать.

– Николай Николаич.

Ключница Ефросинья на вопрос, чё она поведать может про секунд-майора Николая Николаевича Курдюмова, ответила просто:

– Рожа бесстыжая, вечно в вашем лесу зайцев бьёт. А сынок – обсче скволыга. Стрелял в нашем лесу и в Анку Серегину попал дробиной. Так даже не разрешил Матрёну ихню позвать. Осип сам лично ножом ковырял ейну ляшку. Хромает ноне.

– А вот с этого момента поподробнее.

Событие двадцать четвёртое

Скромность украшает мужчину, но настоящий мужчина украшения не носит.

Ярослав Гашек