«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1

– Ведь вы знаете, Владимiр Петрович, что при взятии Алапаевска я командовал полком и хорошо знаком с историей убийства Великих Князей. Могу прибавить и кое-какие данные о спасении Великой Княжны Анастасии Николаевны. Дело было так. Однажды ко мне пришёл посланец с одной железнодорожной станции, от которой было вёрст пятнадцать до места стоянки моего полка, и передал желание умирающего доктора повидаться со мной, дабы поведать какую-то государственную тайну. К сожалению, в тот день я не мог покинуть полк, но мой адъютант просил разрешения проехать на станцию и снять показания. Это я ему разрешил.

По возвращении адъютант рассказал мне следующее. Он застал врача почти умирающим от сыпняка. Доктор успел сообщить, что в больницу однажды ворвался солдат и, угрожая револьвером, потребовал, чтобы тот оказал помощь больной женщине, находящейся в санях. Доктор вышел и, подойдя к больной, стал расстёгивать её тулуп.

На щеке и на груди больной он заметил раны и сказал, что для оказания помощи должен внести её в операционную и раздеть.

Солдат согласился, но потребовал, чтобы доктор сделал это как можно скорее, дав полчаса сроку.

Когда больную, находившуюся в бессознательном состоянии, раздевали, то на ней заметили тонкое дорогое бельё, что говорило о принадлежности к богатой семье.

Не обращая внимания на угрозы солдата, доктор, промыв и перевязав раны, уложил больную на кровать и сказал, что ранее утра отпустить её из больницы не может.

Солдату пришлось согласиться. Больная бредила на нескольких языках, что указывало на принадлежность её к интеллигенции. Под утро солдат потребовал выдачи девушки и уехал с ней. Прошло не более получаса, как он вернулся и, держа в руке револьвер, сказал, что как ни жалко, но он должен застрелить доктора как свидетеля этого происшествия. Однако тот убедил его в том, что доктора не имеют права выдавать тайну своих пациентов. Это успокоило солдата, и он уехал, сказав на прощание: “Смотрите же, доктор, ни слова не говорите об этом посещении. За мной гнались и если откроют след этой девушки, то её прикончат”.

Я с большим сомнением отнёсся к этой истории, но Куренков в доказательство правдивости рассказанного обещал прислать мне подлинник протокола, сделанного его адъютантом. Однако до сих пор я его не получил, а адреса полковника у меня не осталось.

Сообщение это до известной степени совпадает с сообщениями следователя о появлении самозванки в пермской больнице. Между сообщениями есть и некоторая разница.

Следователь говорил, очевидно, о городской больнице. Обстановка из рассказа Куренкова указывала, скорее, на сельскую. Время обоих происшествий совпадает – зима. Но тогда становится неясным, где же находилась эта больная с июля. Думаю, рассказ Куренкова и есть тот первоисточник, откуда пошли слухи о спасении от расстрела княжны Анастасии Николаевны.

Во всяком случае, невнимательное отношение к этому вопросу Соколова оказалось чревато последствиями, и самозванка появилась за границей, наделав много шума».

Однако делать выводы о действиях следователя на основании одних этих мемуаров было бы все-таки неразумно.

Вот что писал, например, капитан П.П. Булыгин в одной из своих мемуарных статей «Лже-Анастасия и “Швибс”», напечатанной в 1928 г. в рижской газете «Сегодня» (№ 211).

«В Сибири, – вспоминал Павел Петрович, – я стал помощником следователя Соколова, т. е. вернее, офицером, состоящим в его распоряжении, и через мои руки прошло всё следствие по делу убийства Царской Семьи […] В 1920 г. я догнал Соколова в Париже и весной 1921 г. выехал по его приказанию в Берлин, где продолжал работать по его указанию. Там же впервые я встретился с “Незнакомкой”[82]

, о которой по приказанию Соколова я произвел самостоятельно дознание. Кстати, напомню, ее тогда называли не Великой Княгиней Анастасией Николаевной, а Великой Княгиней Татьяной Николаевной».

Анастасия Чайковская/Анна Андерсон

Далее П.П. Булыгин пишет, что «по вызову» Великого Князя Андрея Владимiровича, «собиравшего сведения о “Незнакомке”», он «приезжал в 1927 г. в Европу, дал ему в Ницце все имеющиеся у меня сведения. […]

Я понимаю желания и стремления русских людей поверить легенде о спасшейся Великой Княжне, но надо помнить, что есть еще и рассудок, а он, соединенный с опытностью серьезного следователя, помог Н.А. Соколову создать 12 томов предварительного следствия по делу об убийстве в Екатеринбурге.

Ошибки быть не может. Достаточно сопоставить показания нескольких захваченных убийц. Попыток же сбить следствие с пути легендами о спасении той или другой Великой Княжны было много. Сейчас передо мной письмо Соколова из Парижа ко мне в Берлин, после получения им пересланного мной через курьера материала, собранного мною о “Незнакомке”:

1) “…Вы и не представляете себе важность совершенной Вами работы, т. е. не знаете событий здесь…”

2) “О 'Незнакомке' не считаю возможным и говорить. Это не конец… здесь тоже дела… То ли еще будет…”

Соколов знал, о чем говорил, узнал это впоследствии и я.

Говорить вслух обо всём – время еще не пришло.