Царство и священство

Тем не менее и имперская практика при всей ее успешности и величественности не может закрепиться в качестве единственно возможного вида «симфонии властей». В известной степени, несколько огрубляя лексику, можно сказать, что Церковь выживает в миру. Созданная Христом, составляющая само Его Тело, Кафолическая Церковь вечна, и «врата ада не одолеют ее» (Мф. 16: 18). Как явление особого порядка, как сакральная реальность, она, хотя и существует в пространстве и времени, не является только земной организацией. Во многом уподобляясь государству, используя правовой (канонический) способ регулирования своего самобытия, основанная не только на начале любви, но и начале власти, Церковь не может зависеть от конкретной формы организации верховной власти, которая, если таковую пытаются канонизировать, вскоре превращается в застывший символ. Во все исторические периоды деятельность соборных и единоличных органов власти, священноначалия и светских правителей, паствы и пресвитеров

варьируется в зависимости от объективных обстоятельств.

В тепличных условиях Византийской государственности такими прерогативами были наделены императоры, чье позитивное влияние на ход тех далеких событий сложно переоценить. На Западе, как известно, зачастую именно Римский папа оказывался тем спасительным островком благочестия, которым держалась латинская Церковь. В нашей литературе часто критически относятся к римской практике, как, например, Трулльский Собор 691 г., в особенности к целибату и тенденции жесткой централизации церковной власти в руках предстоятеля Апостольской кафедры. Но правда жизни заключается в том, что, возможно, именно благодаря своим нововведениям Западная церковь сохранилась как таковая, не позволив поглотить себя светской власти германских вождей, для которых Церковь вполне вмещалась в понятие частной собственности со всеми вытекающими последствиями. В результате папам пришлось активно бороться с институтом «частной церкви», о котором писалось выше, где настоятель подлежал назначению собственником земли, а сам приход являлся объектом завещания и даже продажи[507]

. В значительной степени именно этим обстоятельством была продиктована последующая «борьба за инвеституру» между папой и Германским императором, где победа досталась Риму.

Но в периоды резкого ослабления папской власти и разложения Римской церкви только светские владыки – Каролинги и представители великой Саксонской династии – спасали ее от падения. В отдельные периоды советской власти, когда привычные органы управления не могли существовать, Русская Церковь возглавлялась патриархом. И, по одному замечанию, патриарх, нередко становившийся в Московском царстве средством национально-религиозного обособления и мотивом национального самопревознесения (разумеется, мы говорим лишь о негативных явлениях, сопутствовавших возникновению патриаршества в России), после падения монархии в нашем Отечестве стал органом Вселенского самосознания Русской церкви

[508].

Поразительно, насколько точно Господь устанавливает в данную конкретную минуту

именно того обладателя высших церковных полномочий, в котором Церковь объективно нуждается. Церковная власть, как полноводная река, двигается в ту сторону, где Господь предусмотрел для нее нишу, заполняет собой те формы, которые Спаситель в конкретную минуту для нее сотворил. И это Божественное творчество неподвластно в своей потенции и перспективе человеческому уму, а потому прогнозировать его или ограничивать какими-то схематичными рамками невозможно по определению. Совершенно очевидно также, что прикладывать формы деятельности священноначалия и верховной власти, скажем, времен «симфонического» единства Церкви и государства к нынешним реалиям просто нелепо. Наоборот, прилагать понятия, рожденные в условиях светского государства, когда власть и общество в целом отреклись от Христа, к эпохе, где государство не отделяло себя от Церкви, является непоправимым заблуждением.

Но именно в эту ошибку впадают и латиняне, полагающие Римского понтифика универсальным органом церковной власти, а вслед за ними и восточные теоретики, видящие альтернативу папе в Соборе или патриархе. Одному универсальному органу противопоставляют другой, исключая любые иные исторические прецеденты. И если говорить о «застывшей» Церкви, то этот термин применим именно к данным конструкциям.