Царство и священство

А наши «антипаписты» твердо стоят на «ортодоксальных» позициях, где мирянам, включая, разумеется, и императоров, представляются только второстепенные роли «помощников», поскольку «только апостолам и их преемникам принадлежит в Церкви право учить, священнодействовать и духовно управлять». И, как будто о каноническом законотворчестве Византийских царей никто никогда не слышал, заявляют, что «нет ни одного канона, по которым ныне управляется Церковь Православная, не имеющим печати соборной власти»[512].

Не имея возможности легко отделаться от фактов решительного и спасительного вмешательства Византийских императоров в догматические споры, некоторые теоретики утверждают, что прославление некоторых из них имело место исключительно по той причине, что при данных царях созывались Вселенские Соборы. И якобы благодарная Церковь таким способом почтила их память, как будто иных оснований для прославления более и не было. Сами по себе императоры, по данной версии весьма сомнительного свойства, присутствовали на Вселенских Соборах якобы лишь для обеспечения внешнего порядка. И «в обсуждение решений догматических и дисциплинарных церковных вопросов не считали уместным вмешиваться»[513]. Откровенно сказать, такое ощущение, что такие авторы не сочли для себя нужным прикасаться к «Деяниям Вселенских Соборов».

Очевидно, однако, что это мнение никак не коррелирует с историческими фактами. Императоры Юстиниан II Ринотмет (685–695, 705–711) и Константин VI

(780–797), имевшие самое непосредственное отношение к организации Пято-Шестого и VII Вселенских Соборов, Церковью не прославлены. Зато можно назвать целый синодик императоров, императриц, других членов царских домов, удостоенных этой высшей чести. Говорить, что вся их заслуга состояла лишь в организации Соборов – такая же клевета и неуважение к подвигу святых, как и оскорбление памяти, например, преподобного Серафима Саровского (дни памяти 2 января и 19 июля) или святителя Филарета (Дроздова) – (день памяти 19 ноября). Едва ли нужно удивляться, что понятия о церковности в наши дни бледны и расплывчаты, как и само понимание божественного характера института власти и права, которое нередко просто отрицается. Результат не заставляет себя ждать: «…Дух Божий ускользнет от вас, и вам предстанет лицо идола».

2017 г.

Свобода Церкви и в Церкви

Человек может обращаться к добру только в свободе, которую Бог ему дал как высший знак Своего образа[514]

.

Дело не в том, чтобы найти такой способ церковного управления, в котором было бы больше свободы и меньше авторитета или, наоборот, больше авторитета и меньше свободы. Дело в том, чтобы в нас самих снова воцарился образ Церкви как Духа, как Царства свободы и любви.

Шмеман Александр, протопресвитер[515]

I

Сегодняшняя фронда «Москва – Константинополь» и принятие решений по важнейшим проблемам узкой группой синодального аппарата со всей остротой поставили под сомнение существующие формы организации церковной жизни и вернули к жизни «вечный» вопрос. А именно о свободе Церкви

и в Церкви, которую, выражаясь обще, понимают как возможность ее членам беспрепятственно организовать свою жизнь по Евангелию. В целом «восхождение к полноте свободы сводится к искреннему, постоянному, смиренному и любовному исканию и исполнению воле Господней, преображению сей жизни»[516]

.

Разумеется, это становится возможным лишь в том случае, когда Церковь устроена, когда она внутри себя умиротворена, свободна в своем духовном подвиге. В этом состоянии, как показала история, она способна преодолевать любые гонения, какими бы кровавыми они ни были. Если же Церковь свободна не только внутри себя, но и вовне, то помимо духовного лечения своих членов она приобретает возможность беспрепятственно нести свет Евангельского учения по всему миру.

Напротив (и это едва ли нужно специально доказывать), если церковная жизнь покрыта трещинами расколов и анархией мнений, структурно и иерархически неупорядочена, то возникают самые разные и весьма серьезные препятствия для человека свободно устроять свою жизнь по Христу.