Царство и священство

Наложение новых нравственных категорий на старые римские правовые формулы и формирует идею индивида как такой личности, которая, имея свободу от рождения, требует ее закрепления в праве. При этом римское значение права как универсального и космополитического способа регулирования общественных отношений никоим образом не утрачивается, но принимает новое выражение. Личность по-прежнему не мыслится без «прав», но – важное замечание – она уже не пассивная фигура, которой кем-то могут быть предоставлены «права», а могут – и нет. Она – активный элемент общественной жизни, не только обладающая определенными «правами», но и требующая их, поскольку – повторимся ввиду важности момента – ее свобода изначально не производна от общества, а дана Богом.

Собственно, это главное, что приняла для себя из христианства в целом западная мысль в сфере политической, и на чем, в общем-то, и остановилась. Таким путем и формирует себя индивидуализм, со временем становясь краеугольным камнем общественной мысли. Очевидно, что индивидуализм, взятый в качестве самодостаточной идеи, несет в себе не только призыв к неограниченной свободе, но (по этой же причине) и страшный по своей силе заряд разрушения всех без исключения форм общественного бытия. История его становления не столь прямолинейна, как здесь излагается читателю.

Историческая школа юристов, органическая и теологическая теории происхождения государства и права – те же детища западной культуры, где индивидуализму противопоставлялись идеи органической жизни и отношений, имевшие в свое время серьезный успех и своих многочисленных сторонников. Нельзя сказать, что они напрочь лишены влияния «личных прав» и не содержат в себе искусственных и малодоказательных конструкций. Но, безусловно, сам факт их появления вызван вполне обоснованными стремлениями здравого сознания поставить под сомнение индивидуальную свободу как самодостаточную категорию, ввести ее в рамки менее рациональных по своей природе явлений, обуздать ее идеей народного духа, законами общественности и т. д.[575]

Это – свидетельство длительной, многовековой, внутренней и с переменным успехом продолжающейся борьбы различных тенденций. Можно с уверенностью сказать, что лишь к концу XIX в. внешние, механические формы правоотношений и идея индивидуальной личности получают на Западе практически безальтернативное признание.

На фоне этих бурных борений западная средневековая философская мысль представляется на удивление бледной и малосодержательной. Католицизм, где личность имеет право на существование, лишь полностью подчинившись клиру, руководимому «безгрешным» Римским папой, не дает никаких надежд на объективное закрепление индивидуализма в качестве созидательной и творческой силы. В Римо-католической церкви так же нет личности, как ее нет и в языческом римском праве. Свобода, которую должен был хранить Рим, – не земная, но духовная. Но стать свободным с таких позиций можно было только путем передачи своей нравственной свободы борения со злом (грехом) Церкви, т. е. клиру, особой группе людей, которая как «хранитель добродетели» определяла степень свободы и нравственного достоинства каждого.

По существу, происходит возврат к языческим временам. В римском праве речь идет о свободе публичной, общественной, в Римо-католической церкви – о духовной. Но в обоих случаях она представляет состояние личности, производное

и зависимое от организованной земной власти, и уже по этой причине свободой в христианском смысле слова не является.

Поэтому последующая исследовательская мысль полагает своей первейшей задачей такое обоснование свободы личности, где одновременно она не зависела бы от чьей-то внешней власти. А, с другой стороны, сохраняла за собой внутреннее, неотъемлемое качество притязать на такой объем «прав», который ограждал бы ее от любого посягательства, обеспечивал саму способность быть претендентом на «права». Как видно, в самом основании альтернативного поиска свобода ставится в зависимость от «прав», хотя последние и признаются производными от нее же самой. К каким результатам это привело, мы увидим дальше.

Первые упоминания о «правах личности» как сложившемся и системном направлении западной научной мысли обоснованно связывают со светской разновидностью доктрины «естественного права» Нового времени (Г. Гроций, Дж. Локк, Т. Гоббс, Б. Спиноза и др.). По ней праву действующему (или закону) противопоставлялось право идеальное как некий образец политических принципов или «естественных законов», имеющих безусловное значение законов природы или Разума. Конечно, в учениях представителей этого направления «естественное право» включало в свое содержание вполне конкретные начала, должные быть задействованными в политической жизни. Но, очевидно, не это их главная и отличительная черта. Они выступают лишь как следствие более глубокой идеи, обрамляют ее, конкретизируют и даже структурируют, но не подменяют.