Царство и священство

Это убеждение не исчезло в веках. И гораздо позднее, уже в XIX веке, находились лица, смело утверждавшие, что, убедившись в ущербности позитивного закона, «человек ощущает в себе способность, силу предчувствовать, верить, распознавать бесконечное и безусловное, равно как и направлять и определять свою волю согласно с его представлениям о высшем и бесконечном. Это стремление выйти за пределы условного и конечного не может быть объяснено из природы человека, как существа конечного, а обличает в человеческом духе присутствие и действие безусловного и бесконечного, т. е. Бога

и Божественного»[679]. Более того, предполагалось, что нравственной обязанностью государственной власти является устранение возможного противоречия между правом позитивным и нравственным идеалом[680]

.

Можно ли все же назвать этот нравственный идеал «правом»? С учетом ранее сказанного – да. И не случайно очень часто его обозначают как правовой идеал – еще один синоним «естественного права».

III

Открытие естественного права снимает для правовой науки часть проблем, зато создает новые. Легко сказать: в основе права позитивного лежит естественно-правовой идеал. Но каков он? Что собой представляет, из каких конкретных формул состоит? Ведь мы же говорим о праве

, пусть и нравственном. Следовательно, здесь должны присутствовать конкретные правила, обязательные для любого закона. Очевидно, что ограничиться простой констатацией, будто правовой идеал существует, но мы его не знаем, – совершенно невозможно.

В некоторых случаях весь нравственный идеал сводили к свободе как «чистой» идее, которая должна быть положена в основу любого позитивного закона. Утопичность этой конструкции смягчали обещаниями, что по мере развития человеческого общества свобода проявит себя и откроет качества, ранее человечеству неведомые. Но какие нравственные критерии класть в основу действующего законодательства сейчас? Кроме того, любой правовед понимает, что на идее абсолютной свободы строить законотворчество невозможно: вся наша жизнь, стремящаяся к миру и гармонии, основывается на известном отказе каждого из индивидов от своей свободы для пользы другого лица или во имя «общего блага». Да и само понимание свободы настолько разнится у представителей различных школ и направлений, что единой, общепризнанной точки зрения на этот счет нет. О каком уж общепризнанном идеале может здесь идти речь?!

Чтобы представить правовой идеал в конкретном виде, его облачили в знаменитую формулу: «Свобода, равенство, братство» – незадачливое открытие Французской революции. Но следует признать, что и она чрезвычайно аморфна по своему содержанию. О каком равенстве должна идти речь? Насколько свобода действий (а речь идет именно о таком понимании свободы) допускается обществом и в каком объеме? Понятие же «братство» вообще трудно приложить к какой-то правовой формуле, за исключением положений семейного законодательства.

Впоследствии полагали, будто человек, как существо, одаренное свободой и разумом, «уполномочен по своей природе проявлять свою личность во внешнем мире и достигать своих жизненных целей». В этом, убеждали ученые, «и состоит первообразное право личности». Реестр «естественных прав» расширился по сравнению со старыми временами, и теперь он стал включать в себя «право личного существования», «право на внешнее признание человеческого достоинства», «право на свободную внешнюю деятельность в пределах закона», «право на приобретение вещей», «право на деловые сношения и правдивость, честность в этих сношениях», «право необходимой обороны»[681].

Разумеется, это – более конкретный подход к решению вопроса, имеющий, однако, один существенный недостаток: легко убедиться, что реестр «прав» может расширяться или усекаться в зависимости от субъективных предпочтений исследователя. Никаких объективных критериев отбора мы здесь не обнаружим. Сегодня, как известно, этот перечень вырос неимоверно и включает в себя то, что ранее не только естественным правом, но и просто нравственным поступком назвать было невозможно.

Затем правовой идеал трансформировался в «право на достойное существование», горячими сторонниками которого являлись В.С. Соловьев (1853–1900), П.И. Новгородцев (1866–1924) и И.А. Покровский (1868–1920)[682]. В принципе современная идеология «социального государства» в значительной степени рождена именно этим направлением правовой мысли. Но если абстрагироваться от высокой патетики, то следует признать, что и данный вариант не позволяет раскрыть содержание нравственного идеала. «Право на достойное существование» – не естественное право, а всего лишь область его приложения. Вместо политических прав личности, которые ранее относили к области правового идеала, теперь государство обязывают заняться обеспечением ее социального положения. Но каковы эти права, в каком объеме их следует предоставлять, кому и когда? – все отдано на откуп будущему веку.