Царство и священство

«Пусть перед твоими глазами вечно находится справедливость, которая по поступкам нашим воздаст нам вечный дар», – сказал в прощальном слове св. Маврикию (582–602) умирающий император Тиберий (574–582)[776].

«Мы полагаем, – говорится в “Эклоге” императора Льва III Исавра и его сына Константина V, – что ничем не можем воздать Богу должное скорее и лучше, чем управлением доверенными Им нам людьми согласно закону и с правосудием»[777].

«Тем же, кто поставлен исполнять законы, мы рекомендуем, а вместе с тем и приказываем воздержаться от всяких человеческих страстей и выносить решения, исходя из здравого суждения по истинной справедливости; не презирать бедных, не оставлять без преследования несправедливо поступающего могущественного человека и не выказывать в преувеличенной форме на словах восхищения справедливостью и равенством, на деле же отдавая предпочтение как более выгодному несправедливости и лихоимству», – говорится далее в «Эклоге».

В «Василиках» – сборнике законодательных актов времен Македонской династии, содержатся следующие строки: «Закон получил наименование от правды, так как есть искусство прекрасного и равного. Правда же есть твердая и постоянная воля, воздающая каждому принадлежащее ему право. Свойства правды – честно жить, другому не вредить и каждому воздавать свое. Мудрость правды состоит в познании дел Божеских и человеческих, справедливого и несправедливого»[778]

. Что еще к этому добавишь?

III

Итак, мы ответили на первые 2 вопроса: что такое в византийском понимании право и где его источник. Остался последний вопрос: через кого и как право реализуется в жизни. Впрочем, едва ли здесь могут возникнуть затруднения с ответом. Очень рано, еще в языческую эпоху, Римский император сделался не только фактически, но и юридически единственным законодателем[779]. В эпоху христианской Империи это качество его власти достигло своего апогея.

Еще в начале царствования св. Юстиниана диакон храма Святой Софии Агапит поднес василевсу собственное видение идеала царской власти. Приведем для наглядности некоторые строки.

«Имея сан превыше всякой чести, государь, почитай прежде всего Бога, Который тебя им удостоил, ибо Он, наподобие Небесного Царства, дал тебе скипетр земного владычества, чтобы ты научил людей хранить правду и удержал лай хулящих Его, повинуясь сам Его законам и правосудно повелевая подданными».

«Уподобляясь кормчему, многоочитый разум царя бодрствует непрерывно, крепко держа руль благозакония и мощно отражая волны беззакония, чтобы корабль вселенского царства не впал в волны нечестия».

«Существом тела царь равен всем людям, а властью своего сана подобен Владыке всего, Богу. На земле он не имеет высшего над собой. Поэтому, он должен, как Бог, не гневаться и, как смертный, не возноситься. Если он почтен Божьим образом, то он связан и земным прахом, и это поучает его соблюдать в отношении всех равенство».

«Как глаз прирожден телу, так миру – царь, данный Богом для устроения того, что идет на общую пользу. Ему надлежит печься обо всех людях, как о собственных членах, чтобы они успевали в добром и не терпели зла»[780].

По мнению Агапита, задача царской власти заключается в обеспечении «общего блага». Император должен быть общим благодетелем и стремиться к благу подданных, и стремление доставить народу благополучие он определял как любовь к своему народу[781].

Великий законодатель св. Юстиниан Великий писал: «Великому Богу и Спасу нашему Иисусу Христу все пусть воздадут благодарственные гимны за этот закон, который создает для них великие преимущества: жить спокойно в своих отечественных местах, с уверенностью в завтрашнем дне, пользоваться своими имуществами и иметь справедливых начальников. Ибо мы с той целью издали настоящее распоряжение, чтобы, почерпая силу в праведном законе, войти в тесное общение с Господом Богом и препоручить Ему наше царство, и чтобы нам не казаться невнимательным к людям, которых Господь подчинил нам на тот конец, дабы мы всемерно берегли их, подражая Его благости. Да будет же исполнен долг наш перед Богом, ибо мы не преминули исполнить по отношению к нашим подданным все доброе, что только приходило на ум»[782].

В 77-й новелле эта мысль выражена еще рельефнее: «Всем благо-мысленным людям, мы думаем, вполне ясно, что забота наша и желание направлены на то, чтобы вверенные нам от Господа Бога люди жили достойно, и чтобы они нашли у Него благоволение, ибо человеколюбие Божье хочет не погибели, а обращения и спасения людей, и согрешивших и потом исправившихся Бог приемлет»[783].