Царство и священство

Не формальная законность, создающая только ее видимость, но по существу устраняющая правду, а обеспечение подлинной справедливости – вот главная задача Римского царя. Хотя личные права являлись неприкасаемыми, в то же время, как мы знаем, довольно часто встречались ситуации, когда, например, право собственности нарушалось императорами. Как правило, за какие-то конкретные проступки: казнокрадство, преступления против государства и императора, недобросовестное приобретение имущества и т. д.

В этом присутствует только кажущееся противоречие. На самом деле, как гарант Божественного правопорядка в Римском государстве, император мог вторгаться без ограничений в любую сферу правового и политического бытия. Другое дело, если такое вторжение не принималось взыскательным византийским правосознанием, быстро наступала минута расплаты, и василевс ненадолго оставался при власти.

Еще Петр Патрикий, живший в VI веке, был убежден в том, что царь обязан следить за тем, чтобы законы государства соответствовали Божественной справедливости. И только в таком контексте оценивал правомерность его действий[784]

. Философ Фемистий хотя и говорил, что право послано Богом на землю, дабы воспитать людей в благочестии, но тут же добавляет, что царь стоит выше законов и пользуется своей властью, дабы смягчать строгость закона, когда его механическое применение противоречит высшей справедливости[785].

Они были не одиноки в своем убеждении, его разделяли и сами Византийские самодержцы, не сомневавшиеся в том, что император является «живым законом».

В одной из своих новелл св. Юстиниан Великий отмечал, что «Бог подчинил императору самые законы, посылая его людям как одушевленный закон». «Мы выносим определение считать всякое императорское толкование законов как по отношению к прошениям, так и к судебным процессам, или сделанное каким-то иным образом, несомненно имеющим законную силу. Ведь если только одному императору позволено в настоящее время принимать постановления, то и подобает, чтобы только один он был достоин обладать правом их толкования. Кто может считаться правомочным в разрешении неясностей постановлений и разъяснении их для всех, если не тот, кому одному позволено быть законодателем? Только император будет законно считаться как творцом, так и толкователем законов: при этом данное постановление ничего не отменяет в отношении законодателей древнего права, поскольку и им это позволило императорское величие»[786].

В другом документе василевс пишет: «Так высоко поставил Бог и императорское достоинство над человеческими делами, что император может все новые явления и исправлять, и упорядочивать, и приводить к надлежащим условиям и правилам»[787]

.

В 73-й новелле св. Юстиниан Великий озвучивает главную задачу своей власти: «Бог установил царскую власть, чтобы она уравновешивала несогласия добром».

Цари Исаврийской династии пишут: «Мы стремимся служить Богу, вручившему нам скипетр царства. С этим оружием мы печемся о порученном Его властью нашей кротости христоименном стаде, чтобы оно росло в добре и преуспевало. Этим мы стремимся восстановить древнее правосудие в стране»[788].

Отсюда и высочайшая ответственность императора за поддержание законности и правопорядка в Римской (Византийской) империи. Кому многое дано, с того многое и спросится, как в Евангельской притче о рабах и данных им их господином деньгах. Неправедный царь – то же самое, что и еретик

, богоборец, а потому не достоин власти Римских василевсов.

Наверное, никто не мог не обратить внимания на тот факт, насколько трепетно и тщательно Византийские императоры выполняли свои обязанности судьи, принимая не только кассационные жалобы, но и непосредственно рассматривая дела по первой инстанции. Причем, эта ситуация неизменно воспроизводилась вне зависимости от личности конкретного правителя и времени царствования.

Святой царь Лев I Великий (457–474) был известен как радетель права и правды. Он обычно начинал свой рабочий день с посещения статуи Питтакии, поставленной в его честь сестрой Евфимией. Император посещал ее вначале еженедельно, а потом ежедневно и принимал от стражей, поставленных возле статуи, переданные прошения, немедленно накладывая на них резолюции, а после передавал ответы просителям[789].