Царство и священство

Сказанное в отношении канонической рецепции выглядит довольно необычно, можно сказать, иноприродно для взгляда современного правоведа, что на самом деле вполне объяснимо. По одному тонкому и глубокому наблюдению, древнему правосознанию вообще была чужда идея отвлеченной справедливости, поскольку оно целиком и полностью ориентировалось на конкретные религиозные начала. А потому правильным считалось не то правило, которое «справедливо», а шедшее в фарватере конкретной религиозной идеи. «Древнее государство было подвластно религии. Государство и религия были так тесно слиты между собой, что было невозможно не только подумать о возможности столкновения между ними, но даже нельзя было различить их друг от друга»[882]. Естественное, присущее человеческому сознанию чувство правды соединялось с убеждением, что закон является не только человеческим установлением, но и

божественным. И нарушитель закона если и может избежать человеческого суда, то никуда не уйдет от божественного возмездия за свое преступление[883].

Увы, сегодня приходится констатировать факт десакрализации права, которое с точки зрения религиозного сознания, после этого перестало быть правом

в буквальном смысле слова, поскольку в нем отрицается как абсолютный характер заложенной в правовом акте нравственной идеи, так и ее божественное происхождение. Нет, разумеется, оно продолжает оставаться некой объективной реальностью, с которой человек должен сосуществовать и примиряться (хотя бы и вынужденно), но уже не вмещает в себя его «я», отдавая предпочтение защите абстрактных «интересов» и «прав» некоего условного индивида. Эти «права» вроде как бы тоже олицетворяются с человеком, но лишь «вроде бы». Как без Бога нет личности, так и без абсолютного нравственного идеала нет права. Оно становится, как теперь утверждают, всего лишь одним из видов «социальных норм», хотя бы и высшим. Сомнительное достижение, особенно наглядное в своей убогости на фоне канонической рецепции…

2017 г.

Наказание в каноническом праве

Право не существует само для себя, его сутью, напротив, является жизнь самих людей.

Савиньи Фридрих Карл фон[884]

Всюду, где право впервые выступает в истории, всюду является оно в связи с религией. Повеления права выдаются за повеление божества – либо только некоторые, особенной нравственной важности и веса, либо же все. Не то, чтобы здесь действовали намерение, расчет, благочестивый обман – нет, сознание нравственной природы права, будучи субъективно воспринимаемо религиозно настроенной натурой как голос божества, объективно выражает свои внушения и воззрения как божественные откровения.

Иеринг Рудольф фон

[885]

Я смотрю на церковные наказания как на один из тех институтов церковного права, которые не могут замкнуться в неподвижные формы, при рассмотрении которых возникает неизбежный вопрос о границах между Церковью и государственной жизнью, между положением человека в Церкви, как ее члена, и между положением человека в государстве, как его гражданина. Отсюда неоспоримое и неизбежное сближение начал церковного права с воззрениями времени, со светским правосостоянием и, следовательно, с наукой права в обширном смысле. Суворов Н.С.[886]

I

Сегодня нередко (и весьма тенденциозно) утверждают, будто Церковь и государство вследствие антагонизма их природ обречены жить в параллельных мирах. Но, очевидно, в таком случае нам должна открыться неуклонная и многовековая тенденция их самоизоляции друг от друга. Или хотя бы стремление Церкви освободиться от навязчивой опеки со стороны политической власти, что должно было бы выразиться ко всему прочему в ее независимом от государства альтернативном правотворчестве.