Царство и священство

Очень сложно, почти невозможно описать каноническую рецепцию в конкретных процессуально-правовых формулах. И не по причине ее запутанности, а потому что в ней конкретное и отвлеченное, мирское и сакральное соседствуют рядом, но примиряются Божьей благодатью, направляющей сознание церковного народа на путь следования Христовым заповедям. Лишь в Церкви, живя благодатной духовной жизнью, питаясь Таинствами и спасаясь Христом, борясь с грехом и истребляя в себе «ветхого человека», христианин восстанавливает способность духовного просвещения. И духовным опытом ощущает, что то или иное правило в какой-то степени может быть ущербным и недостаточным для благодатной жизни. Либо, напротив, непосредственно на себе познает духовную пользу действующего канона.

Хотя никакой правовой регламентации рецепции просто не существует, практика пошла по двум путям. Органы церковной власти (кафолические и местные) либо формализуют уже сложившийся правовой обычай, реципированный всей Церковью, либо инициируют правила, исходя из потребностей церковной жизни, которые духовно ежедневно изучаются всей Церковью, а затем «возвращаются» к своему творцу для формального закрепления. Одно без другого невозможно, любой перекос в ту или иную сторону моментально ломает устоявшийся за века внутренний механизм церковного законотворчества.

Поскольку церковное правосознание имеет дело с абсолютной истиной, а способность человеческого разума усваивать ее носит весьма ограниченный и обычно длительный характер, процесс формирования канона и его опытной апробации весьма сложен и включает в себя множество промежуточных стадий и даже допускает дублирование норм. Что, вообще-то, не очень приветствуется с точки зрения обычной юридической техники. Неудивительно поэтому наличие массы канонов, разнящихся по времени и месту их появления на свет, сформулированных различными органами церковной власти, но установивших одинаковые (или очень сходные между собой) правила.

Например, каноны об обязательном проведении местных Соборов епископов: 19-е правило Халкидонского Собора, 8-е правило Трулльского Собора, 6-й канон VII Вселенского Собора, 20-й канон Антиохийского собора, 40-е правило Лаодикийского собора и т. д. Церковь как бы раз за разом проверяет себя, насколько местные Соборы необходимы для нормальной организации церковной жизни и полнокровного взаимодействия и священноначалия, и пресвитерства, и мирян.

Другой показательный прецедент – норма о единобрачии архиереев, имеющая своим источником требование апостола Павла об архипастырях: «Епископ должен быть одной жены муж» (1 Тим. 3: 2). Первоначально, в течение почти пяти веков, именно это ограничение и считалось обязательным для хиротонии лица. 17-е Апостольское правило так и гласит: «Кто по святом крещении двумя браками обязан был или наложницу имел, тот не может быть епископом». Однако, как известно, со временем общецерковное сознание пришло к иному правилу, имеющему до сих пор универсальное значение, о полном безбрачии епископата (137-я новелла императора св. Юстиниана Великого, 12-е и 48-е правила Трулльского Собора).

Удивительно, но при внешней несхожести обоих предписаний никакого противоречия между ними нет. Апостол писал свое послание в то время, когда безбрачных лиц для епископской хиротонии найти было очень трудно. Да и обязательный целибат выглядел слишком революционно для своего времени. Вследствие этих причин апостол Павел установил некоторое

ограничение (архиерею дозволяется только один брак), но даже оно часто выступало диссонансом в древние, языческие времена на фоне распущенных нравов современного ему общества. С течением времени помимо женатых лиц в епископский сан стали рукополагать и неженатых мужчин. И общецерковное сознание, основываясь на собственной оценке последствий одной и второй практики, постепенно сформулировало с необходимой для правовой нормы четкостью указанный выше принцип во всей его полноте[877].

Еще один показательный пример дан непосредственно Христом. Когда фарисеи спросили Его, может ли муж дать развод жене, Он ответил: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так» (Мф. 19: 3–6). Несколько ранее Спаситель говорит: «Я говорю вам: кто разводится с женой своей, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать» (Мф. 5: 31, 32). Очевидно, абсолютный запрет на развод, имеющий своим основанием идею вечности и нерасторжимости брачного союза: «Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть» (Быт. 2: 24), микшируется под человеческие слабости.