Царство и священство

Замечательно также, что, будучи прецедентным по своей природе, каноническое право тем не менее сформировало весьма своеобразное отношение к отдельным судебным решениям. «В истории Церкви известны случаи, когда православные епископы, вынужденные к тому чрезвычайными обстоятельствами или чрезмерностью злоупотреблений, творили суд и расправу за пределами своей области, низлагали одних епископов и клириков, поставляли других. Однако в церковном сознании такие выступления находили оправдание и оставались в силе. Делая подобные изъятия из правил, Церковь никогда не создает этим прецедента на будущее время и никому не дает права оправдывать нарушения правил ссылками на этот прецедент. Церковная икономия не отменяет и даже не ослабляет силу канона. Она имеет в виду лишь данный частный случай с его индивидуальной, неповторяемой природой и им ограничивает свое действие. Для всех же остается обязательным канон, по строгости которого церковный суд и может покарать виновного, если не имеет побуждений применить принцип икономии»[946].

Сам по себе канонический прецедент становится возможным лишь после того, как Церковь реципирует

(признает) его благим, полезным для нее и ее членов. Смысл рецепции сводится к тому, что даже приняв какой-то канон, Церковь в течение времени (иногда довольно длительного) либо принимает его (реципирует), или отвергает, либо корректирует. При этом различные органы церковной власти (императоры, синоды, Соборы) в разное время принимали свои акты, направленные на урегулирование определенной ситуации. Как следствие, весь свод канонического права состоит из совокупности разных правил, совместно формирующих конкретные каноны.

* * *

Как известно, Церковь имеет свою «святая святых» – догматы, дарованные ей Святым Духом. Они неизменны и абсолютны, вечны, хотя бы весь мир изменился до неузнаваемости или вообще исчез. Это – благодатный, неугасимый огонь, сошедший из Небесного Иерусалима, отсвет Божественной истины, приоткрытой нам Христом, твердая дорога спасения для каждого человека.

В сравнении с ними каноническое право более «человеческое», земное, условное. Мы привыкли говорить о том, что каноны неизменны и вечны, что они святые. Но в действительности львиная доля их давно уже не применяется в Церкви, хотя и не теряет своего статуса «божественных законов». Это свойство канонического права – органично совмещать в себе сакральное и человеческое – качественно отличает его от права государственного.

Конечно, любое право имеет в своей основе ту или иную нравственную идею, право вообще выросло на стволе религиозного культа. Однако каноническое право сопрягает в себе и обычную картину зарождения закона, и неординарную. Вырастая на стволе вначале римского закона, а потом и государственного права других христианских держав, оно вбирало в себя все полезное для Церкви, перерабатывало в себе и возвращало в общество новое, христианское право. Так и Церковь, «соль земли» (Мф. 5: 13), «малая закваска» (Лк. 13: 20, 21), войдя в мiр, преображает его. Но это становилось возможным лишь потому, что помимо привлеченного материала, Церковь обладает своей

природой, неземной и сакральной. Она и вносит в каноническое право высший, абсолютный нравственный идеал, при помощи которого Церковь либо воспринимает и реципирует земное право, либо корректирует его, либо отвергает.

Как видим, наказание в каноническом праве включает в себя «право человеческое» (jus humanum) – римский закон и «право божественное» (jus divinum), церковную санкцию, направленную на духовное врачевание грешника. Они органично связаны, и jus divinum

обрамляется в форму jus humanum как наглядное свидетельство пребывания Церкви в мiру. Символически их связь можно представить как триединство в человеке духа, души и тела. Тленное тело – римский закон, дух – «божественное право», нравственный идеал, и бессмертная душа, на которую в течение жизни накладывается отпечаток греховных привычек и их последствий – jus divinum, оформленное в jus humanum. Как тело не живет без души и духа, так и душа вне тела не способна обо́житься. В свою очередь, без животворящего духа не существует тело, и душа утрачивает источник всякой мудрости. Дух же вечен и абсолютен. Все в итоге преобразуется в главный принцип церковной жизни: «Спасти хотя душу, плоть твою духови покорил еси воистину» (Акафист святителю Николаю Мир Ликийскому, кондак 10).