Царство красоты

Детали… Никогда не обращал на них внимания. Теперь вижу то, чего не замечал раньше: изящность рук и пальцев, необычную тонкость запястий, аристократично светлый оттенок кожи и ветви просвечивающихся тонких вен… Нежность в изгибе её шеи и вылезшей из причёски каштановой паутине волос, рассеянный в ней солнечный свет…

Она легонько машет мне рукой и шепчет губами «Привет!», потому что сидит слишком далеко, и шумное семейство ей не перекричать. Я отвечаю ей так же, и она почти сразу переключает своё внимание на НЕГО…

Антон из тех, кого называют альфа-самцами: смелый, дерзкий, местами жестокий, всегда получающий то, зачем пришёл. Там, где не хватает ума, он берёт наглостью, где недостаёт силы, пользуется связями. В бизнесе с ним можно и нужно иметь дело, но на месте отца… я бы не впустил его в свою семью.

Софи поворачивается к Лурдес, и они перешёптываются о чём-то.

Люблю, когда её волосы заплетены в косу, смещённую на бок, вот так же точно как сегодня: с противоположной стороны всегда выбиваются тонкие прядки, и она становится похожей на девчонку…

Отец плетёт им эти косы колоском, своим любимым дочерям. И в безупречности плетения, аккуратном делении прядей, в симметрии их скрещения узнаю его руку — это он сегодня заплетал её волосы. Волосы своей двадцати четырёхлетней дочери. Сколько бы ни было ей — для него она всегда остаётся любимым ребёнком.

И я вижу это в деталях: в том, с какой нежностью он прижимает её к себе при встречах и прощаниях, в особенной мягкости его голоса, когда он говорит с ней, в привычке любоваться ею, не стесняясь делить своё восхищение с другими. Лурдес, его родная кровь, объективно намного красивее Софьи — у моей сестры броская, яркая красота, заставляющая мужчин сворачивать шеи, глядя ей вслед, но отец не может оторвать своих глаз от Софьи… если только где-нибудь поблизости нет Валерии, в этом случае его взгляд всегда прикован только к ней.

Улыбка. Никогда не думал, что в ней может быть столько силы и особого смысла для меня. Она улыбается, и мои губы самопроизвольно растягиваются в ответ. Она склоняет голову, смеясь, и в моей груди сильнее бьётся сердце.

Неожиданно для всех собравшихся в ресторан входит Валерия… и она прекрасна! Настолько, что даже у меня замирает дыхание… Отцовская жена относится к тому редкому типу женщин, кого возраст не портит, а лишь добавляет неповторимого шарма, превращая не в стареющих дам, а в цариц, владеющих волшебством.

Она похудела, в сравнении с тем, какой я видел её в последний раз — тогда в Институте перинатальной патологии.

Валерия не выглядит пятидесятилетней, навскидку не дашь ей и больше сорока, но сегодня… и её соперницы не отстают. Я чувствую, как воздух в этом небольшом уединённом зале фешенебельного ресторана трещит от напряжения. Мне слышится даже гул проводов высоковольтной линии.

Но у Валерии выдержка. Она большую часть своей жизни вынуждена была иметь дело с ситуациями, подобными этой, и потому её лицо не выражает даже малейшей нервозности.

Она мягко здоровается со всеми, дочери спорят, с кем из них она будет сидеть, сын, я и Антон встаём из уважения ко вновь присоединившейся даме, но она останавливает нас жестом:

— Мальчики, сидите!

Мальчики… двоим из них уже хорошо за тридцать. Мне — двадцать шесть. Но мы, все трое мальчиков, восхищены ею…

Габриель натягивает дежурную улыбку. Только узнав эту женщину поближе за все прошедшие годы, я понял, почему отец так жестоко и настойчиво выпроваживал её из своего дома в моё первое Рождество с ними. Эта дама — сплошная проблема. Чего только стоит Аннабель! Я, кстати, не удержался, всё-таки сделал тест. Просто было интересно, до какой степени может дойти женское коварство. Итог: Аннабель — не дочь моему отцу. По крайней мере, не кровная. На 100 % её ДНК не соответствует отцовскому, чего не скажешь о моём — 99,99 % попадание. Я никогда и никому не открою этих своих поисков правды, но для себя теперь навсегда знаю — Алекс Соболев действительно мой отец, а Аннабель мне такая же сестра, как и Софья.

Я не участвовал в баталиях за право сидеть рядом с царицей, но она садится рядом со мной, оставляя свободное место для отца. Все в семье знают — отец ВСЕГДА занимает место только рядом со своей Валерией. Это его непоколебимое правило, он не отпускает её от себя ни на шаг, держит на максимальном приближении везде, где это только возможно.

Лера одета в красивое бледно-розовое платье из тонкого шифона. Обычное летнее платье, но она в нём кажется доброй феей. Беспроигрышный белый в строгом брючном костюме с глубоким вырезом на моей матери неожиданно потерялся на фоне этого девчачьего платья. Габи в чёрном, коротком, открытом… И материнский белый меня напрягает: это ведь цвет чистоты и непорочности, он только для невест… Мне до шума в ушах не нравится этот её намёк или вызов…

Я поворачиваюсь к матери и прошу её шёпотом:

— Мама, я хочу сказать тебе… не нужно женских штучек, ладно?

Моя мать не выглядит удивлённой:

— Давай свои вопросы я буду решать сама, сын? Позволишь мне?