Церковь и политический идеал

Ради весьма сомнительного принципа «свобода для свободы» стремительно и с невиданным упорством разрушаются естественные основания политического быта, проверенные веками. Сторонники «денационализированного» государства убеждены в том, что государство прошлых лет довлело над личностью, а его национальная составляющая грубо попирала принцип равенства людей и их свободу.

Личность призывают бороться с государством, в ответ оно усиливает свой пресс. Преодоление политической власти единственно возможно через ее десакрализацию, уничтожение духовной основы всякого общественного союза, включая государство, признание его плодом рук человеческих. И тут же как результат само понятие «власть» мгновенно выхолащивается, размывается, принимает аморфное и условное содержание. Противостоя тенденции разрушения, подчиняясь инстинкту самосохранения, государство усиливает свой нажим на убивающее его общество, а оно в свою очередь все более и более пытается противопоставить государственному прессу «права человека». Это – титаническая борьба, вот уж поистине «нелепая и беспощадная».

С точки зрения борца за «права человека», из этого тупика есть только один выход: уже не титульная нация, а само государство должно быть ниспровергнуто со своего пьедестала, и оно начинает отрицаться. На смену ему призывают безгосударственное существование в форме международных конфедераций – мечта анархиста. Современные политологи убеждены в том, что даже «демократические» и всемогущие США играют роль «переходной империи, судьба которой – быть акушеркой для демократически управляемой глобальной системы»[768].

Не случайно, в последнее время все чаще раздаются голоса: «Назад, к национальному государству!» Кажется, достаточно только очистить страну от инородных элементов, вычленить по принципу крови образовавший это государство этнос из общей массы, предоставить ему публичные преференции – и политический союз восстанет из пепла, а все беды разрешатся сами собой. В этом призыве кроется определенная правда – если «интернациональное» государство насчитывает от силы несколько десятилетий существования, то за спиной национального государства – обрамленная сединами вечность.

Однако очевидно, что любое национальное государство весьма слабо адаптировано к процессу ассимиляции представителей иных народностей. Оно рождено, чтобы существовать и, если не повезет, завершить бытие в качестве закрытого анклава, «цивилизованного племени», упорствующего в своей национальной исключительности. Век национального государства недолог – история без труда предоставит сотни и тысячи примеров на этот счет. А тоталитарное подчинение интересов личности общенациональным интересам, частного целому замораживает развитие индивида, убивает в нем Божественную искру, ограничивает его сознание жесткой установкой «свойчужой». Понятно, что существуют известные отклонения, не меняющие тем не менее общей оценки.

Отсюда следует нелицеприятный вывод: если политическая история чемуто и учит, так это тому, что национальное государство обречено на второстепенное существование и даже, возможно, скорую гибель; оно бесперспективно.

II. Византия – Священная Римская империя

Есть ли какаято альтернатива этим двум диаметрально противоположным политическим построениям? Безусловно. Затронув античные времена, мы до времени отложили в сторону тот факт, что национальное государство было не единственным изобретением политической мысли древности. Следует, без опасения прослыть ригористом, заявить, что все прошлое человечества представляет собой историю развития имперской идеи. Более того, империя – это основной тип политического устройства государств, известных нам с древности.

Многотысячелетняя история демонстрирует нам постоянные картины неоднократных попыток преодоления национальной самоизоляции отдельных народов и построения имперских держав. Только в условиях имперского бытия понятие титульной нации неожиданно получает качественно иное содержание, а озвученные проблемы – свое разрешение.

Первые примеры этих попыток нам дарит Восток: Хеттская империя, Египет, Израильское царство (в известной степени), Ассирия, Вавилон, Персидская держава, государство Александра Македонского. Они первыми перешагнули границы для объединения иных народов в рамках единой вселенской империи. Однако в конце концов потерпели неудачу по одной и той же причине – не смогли преодолеть собственной национальной исключительности.