Церковь и политический идеал

В результате отрыв производства от потребления, который, как мы укажем ниже, является не менее характерной чертой индустриальной культуры, получает все более распространенное и глубокое проявление. К слову сказать, в 1977 г. департамент труда США опубликовал перечень из 20 тысяч разных специальностей, поддающихся идентификации. Впрочем, подобные примеры можно привести из практики деятельности любой индустриальной страны, в том числе нашей.

В свою очередь, процесс специализации приводит к появлению «новых цехов», наподобие средневековых цехов, где ограничивается возможность проникновения в свою среду новичков и формируются предпосылки для монополизации хотя и небольшой, но «своей» сферы услуг и работ. Но это лишь частные случаи. Даже в тех профессиональных кругах, которые не могут изначально носить локальный характер, например медицина, здравоохранение, адвокатура, судопроизводство и т.д., корпоративный интерес носит, как и везде, явно выраженный характер, что сопряжено со стремлением к семейной преемственности в этой сфере услуг.

Пусть и небесспорной, но чрезвычайно интересной является следующая мысль Тоффлера: «Здоровье… стали рассматривать скорее как продукт, предлагаемый врачом и чиновниками здравоохранения, чем результат разумной заботы о себе самом пациента… Предполагалось, что образование “производится” учителем в школе и “потребляется” учащимися»[319].

Синхронизация. Характерна тем, что время начинает приравниваться к деньгам («Время – деньги»). Дорогостоящее оборудование и машины не могут простаивать, что налагает на общество совершенно иной, невиданный ранее ритм времени, максимально приуроченный к машинному производству и позволяющий сделать процесс производства наименее убыточным даже в периоды года и время дня, типичные для отдыха. Все начинается с пунктуальности, которая, по верному замечанию Тоффлера, никогда не играла главенствующей роли в земледельческом хозяйстве, и кончается продолжительностью работ, рассчитанной по времени с точностью до долей секунды.

«Выражение с “девяти до пяти” очерчивает временные рамки для миллионов трудящихся»[320]. По его мнению, с которым трудно не согласиться, во всех обществах, вне зависимости от их политической ориентации, социальная жизнь начинает все более зависеть от времени и приспосабливаться к требованиям машинного производства. «Дети начинали и заканчивали учебный год в одно и то же время. Госпитали одновременно будили на завтрак всех своих пациентов. Транспортные системы сотрясались в часы пик… Любой бизнес имел свои собственные пиковые часы или сезоны, синхронизированные с таковыми у его поставщиков и распространителей»[321]

.

Даже наиболее интимные стороны жизни оказались связанными с индустриальным ритмом. Семьи встают и ложатся в одно и то же время, в одно и то же время едят, занимаются любовью и отдыхают. Все подчинено одному ритму жизни, из которого вырваться невозможно.

Концентрация. В отличие от других культур индустриальное общество не может существовать без высокой степени концентрации, которая, как и указанные выше начала, появляется практически во всех областях жизни Нового времени. Невиданными темпами идет процесс урбанизации населения в гигантских центрах, где концентрируется их трудовая деятельность. Затронула концентрация и пенитенциарную систему. Если раньше люди, чемто отличающиеся от остальных, были рассеяны по общине – больные содержались в семьях, виновные наказывались и изгонялись из общины, дети содержались дома и т.д., – то уже с начала XIX в. начинается, по выражению Э. Тоффлера, «Великая Инкарцерация», когда «преступников сгоняли вместе и концентрировали в тюрьмах, психически больных сгоняли и концентрировали в сумасшедших домах, детей собирали и концентрировали в школах, а рабочих концентрировали на фабриках»[322]

.

В сфере производства концентрация породила громадные корпорации, тресты и монополии, в результате чего, по статистическим данным, к середине 1960‑х гг. «Большая Тройка» автомобильных компаний в США производила 94 % всех американских автомобилей. В Германии четыре компании производили 91 % всех немецких автомобилей, во Франции – почти 100 %. В Италии один только «Фиат» производил 90 % итальянских автомобилей[323]. Аналогичная картина имеет место и в других отраслях промышленности.

Максимизация. Стремление к индустриальному подъему характеризуется также «макрофилией» – «разновидностью техасской стати к размерам и постоянному росту»[324]. Поскольку бытует представление о том, что концентрация производства позволит произвести в наименьшее время наиболее дешевую продукцию, то, по замечанию Тоффлера, слово «большой» становится синонимом «эффективный». Большие города гордятся своими небоскребами, самыми большими мостами и плотинами, индустриальные корпорации выступают фанатичными проводниками непрерывного роста как объемов производства, так и производственных мощностей.