Церковь и политический идеал

Очевидно, что речь должна идти, во-первых, о едином характере разложения сознания современного индустриального человека, когда утрата цельности мира и его восприятия порождает и указанные проблемы, и предлагает соотносимые с новым состоянием способы реализации перспективных идеологических и технологических направлений. Идет процесс саморазрушения мира силами человеческого сообщества, что дает новые и новые импульсы к весьма усеченному пониманию, а тем более практической реализации прав человека.

Данную мысль можно выразить следующим образом: если мир склоняется к экологической катастрофе, угрозе перенаселения, то необходимо максимально отодвинуть эту опасность от развитых стран и их граждан как носителей подлинной культуры, дать им возможность сохраниться и тем положить возможность окончательного через какоето время спасения всего остального человечества. О равенстве прав всех людей вне зависимости от цвета кожи и политических предпочтений нет и помина.

И.Р. Шафаревич совершенно обоснованно пишет по этому поводу: «Какое право человека бесспорнее, чем жить, – и даже жить не самим, ибо все мы обречены на смерть, а чтобы жили наши потомки? Но вот данные, которые часто приводятся в западной экологической литературе: население США составляет 5,6 % от населения мира, они используют 40 % всех природных ресурсов и выбрасывают 70 % всех отходов, отравляющих среду. Говоря попросту, США существует за чужой счет – за счет нас и наших потомков, угрожая самому их существованию. Но я никогда не слышал, чтобы такая ситуация связывалась с категорией “прав человека”. Зато ограничение эмиграции (прежде всего!), запреты демонстраций и связанные с нарушением таких запретов аресты рассматриваются как нарушения столь фундаментальных “прав человека”, что оказываются препятствием в переговорах… Создается впечатление, что понятие «прав человека» не имеет какогото самоочевидного содержания. Такая неопределенность дает возможность пользоваться этим понятием как полемическим приемом. И в отношении к нашей стране это, скорее всего, именно такой полемический прием, а сама причина враждебности лежит гдето глубже»[351]

.

Здесь самое время задать вполне уместный вопрос: что представляет собой современный человек тех государств, которые – каждое отдельно и все вместе в совокупности – традиционно могли бы объективно претендовать на высокое звание «избранных», и где идеалы демократизации и социализации достигли наивысших успехов даже за счет других, менее развитых, с их точек зрения, народов?

Поражает, что все буквально формы и проявления культурной жизни представляют нам картину с многими противоположностями. Постоянно «на слуху» проблема гибели мира и цивилизации, причем по разным причинам: экологическая катастрофа, ядерная война, бунт роботовтерминаторов. Сами обитатели «разумного мира» все больше и больше безличны, за исключением (вот и противоположность) отдельных супергероев, которые, творя бесчисленные чудеса и проявляя недюжинные умственные способности, спасают в последний момент мир. Можно назвать десятки сюжетов и сотни картин, вышедших в последнее время на Западе, когда мир от гибели отделяло несколько секунд и самоотверженные подвиги одного или двух героев.

Нельзя не сказать, что в самой сюжетной линии найдется много интересного для психолога. Не обладая специальными познаниями в этой сфере, рискнем, однако, предположить, что в такой постановке вопроса уже изначально заложены предчувствия индустриального человека о невозможности управления им всем тем, что он же – человек – создал за последние десятилетия. Явления же супергероя, суперличности столь привычны для индустриальной культуры, настолько связаны с образом человека, покоряющего все и вся, что отказаться от него просто невозможно.

Однако следует признать, что наблюдая подобные кинематографические «шедевры», невольно задаешься вопросом: что будет, если герой когданибудь не успеет? И что будет, если герой, который (пока еще!) действует для спасения «толпы» (а кто для него все остальные?), не «передумает»? Откуда у нас такая уверенность, что этот герой не способен переступить тонкую грань, которая отделяет всесильность «для всех» от вседозволенности для себя? Интеллект? Но его почти нет у предлагаемых нам героев: нельзя же назвать довольно банальные истины, которые вкладываются в их уста, проявлением интеллекта. Чувство долга? Но откуда оно возьмется в той ситуации, когда деградация человечества очевидна и соблазн взять власть в свои руки во многом покоится на довольно простой идее: если я сейчас не возьму, то где гарантии, что в следующий раз эти неразумные, затравленные существа, называющие себя людьми, не поставят вопрос «Быть или не быть миру?» вновь на повестку дня? Налицо объективные основания, чтобы покончить с анархией при неизменном расширении человечеством ассортимента ядерного вооружения и взять власть в свои руки. Если подобные фантазии не проявляются в лице одного героя, то они уже проявляются в виде «развитых» стран, как мы показывали ранее.