Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

⁴⁵Никон (Рклицкий), еп. Жизнеописание… Т. III. С. 168.

⁴⁶ Там же. С. 169.

⁴⁷ Там же. С. 269.

⁴⁸Дмитриевский. Первый православно-старообрядческий Всероссийский съезд. Его определения и значение // С.-Петербургские ведомости. 1912. 22 февраля (6 марта). № 42.

⁴⁹ Послание Высокопреосвященного Антония, архиепископа Волынского, ко всем отделяющимся от православной Церкви старообрядцам // Прибавления к Церковным ведомостям. 1912. № 10. С. 401, 402.

⁵⁰Морозов А.

Открытое письмо Антонию, архиепископу Волынскому // С.-Петербургские ведомости. 1912. 1 (14) мая. № 98.

⁵¹ О политических последствиях этого события см. подр.: Фирсов С. Л. Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. СПб., 1996. С. 462–502.

⁵²Антоний, архиеп. О новом лжеучении, обоготворяющем имена и об «Апологии» Антония Булатовича // Прибавления к Церковным ведомостям. 1913. № 20. С. 871.

⁵³ См. напр.:

Хрисанф, инок. Рецензия на сочинение схимонаха Иллариона, называемое: «На горах Кавказа» // Русский инок. 1912. № 4. С. 69–75; № 5. С. 57–59, № 6. С. 50–60.

⁵⁴ См.: [Жевахов Н. Д.] Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н. Д. Жевахова. М., 1993. Т. I. С. 133.

Военное духовенство России

(К вопросу о материальном положении священно-и церковнослужителей русской армии и флота последней четверти XIX-начала XX столетий)

Как известно, Православная Российская Церковь была главенствующей конфессией империи, пользовавшейся особым покровительством и поддержкой государства. Ее права (по сравнению со всеми другими религиозными деноминациями Империи) были несравненно шире и защищались хотя бы уже тем, что Император не мог исповедовать никакой иной веры, кроме православной, и по букве закона считался «Верховным Ктитором» Церкви. Однако внешнее могущество православной церковной организации вовсе не свидетельствовало о благополучии ее клира, материальное положение которого в указанное нами время продолжало оставаться чрезвычайно непростым. «Рядовой» русский священнослужитель имел среднегодовой доход в 500–600 рублей (максимум 700–800), «считая тут все, и подаяние „натурою“ („новины“ к осени)»¹. Разумеется, на такие средства обыкновенно многочисленной семье православного иерея существовать было затруднительно: русский «батюшка» больше должен был думать о хлебе насущном, чем «об идейно-пастырском служении своем»². Подобное положение, конечно, не могло способствовать укреплению влияния и авторитета духовенства на паству, которая зачастую за «формой» просто не видела «содержания».

Тот факт, что духовенство (прежде всего сельское) терпит тяжелую нужду, не являлся секретом для «властей предержащих», однако положение это так до конца и не было исправлено, чему косвенным доказательством может служить следующее обстоятельство: к началу XX столетия, по свидетельству митрополита Евлогия (Георгиевского), в то время являвшегося епископом Люблинским, «Духовные семинарии не давали достаточного числа кандидатов-священников. Во многих епархиях отмечался их недостаток, многие семинаристы, особенно в Сибири, не хотели принимать священнического сана. Благовещенская семинария за 10 лет не выпустила ни одного священника; религиозный энтузиазм в семинарии потух, молодежь устремлялась на гражданскую службу, на прииски, в промышленные предприятия»³.

На этом фоне, думается, и стоит рассматривать вопрос о материальном положении православного духовенства, служившего в военном ведомстве и, с одной стороны, разделявшего вместе с армией все тяготы службы, а с другой — выполнявшего свои пастырские обязанности в одинаковых со «штатскими» иереями условиях.

Особых духовных семинарий, в которых готовились бы к будущей службе (лучше сказать — служению) в войсках России у Православной Церкви не было. Ряды военного духовенства пополнялись обычно следующим образом: желающий служить писал прошение и, если его начальство принципиальных возражений против этого не имело, получал назначение и отправлялся в указываемую ему часть.