Цитадель души моей

сам вольп уже летит ко мне в прыжке, держа в правой лапе кинжал. Да, не жди я этого все

три с половины недели, у него могло бы и получиться. Или – если бы я не знал про

вольпье умение направление прыжка менять прямо в полете. Никакой мистики, кстати –

просто твари они сами не очень тяжелые, а хвост у них большой и пушистый. Вот этим

хвостом они и рулят в прыжке. Я думаю, он для того и прыгнул издалека – чтобы я успел

отскочить и, уверившись, что увернулся, расслабиться. Тут бы он меня кинжалом своим и

зацепил – наверняка отравленным. Но я не стал ни уворачиваться, ни меч выхватывать.

Просто полшага назад для твердости сделал, да и принял его в плечо, лапу за запястье

захватом поймав. Пошатнулся, но на ногах устоял. Повернул руку, сустав запястный ему

выворачивая, другой рукой его за шею блокируя – чтобы не рыпался. Кинжал выпавший

ногой поддел и отбросил в сторону. А потом и самого вольпа – в другую. Легкий он – мин

с полсотни, не больше. Вольпы вообще легкие, а этот еще и стар вдобавок.

Он поднялся, посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом и пошёл,

хромая, в лес. Сгорбившись так, словно все беды мира вдруг обрушились на его узкие и,

порядком вытертые, плечи. Куда только делась горделивая выправка? Прошел, даже

головы не повернув, мимо лежащего на земле плаща и поковылял дальше.

Разумеется, он услышал, как я нож вытащил, хоть я и старался сделать это потише.

Услышал, сразу выпрямился, плечи развернул. Хромать перестал. Ладно, хоть не

обернулся и не встал навытяжку с гордым видом – и за то спасибо. Всё-таки, ненавижу

вольпов.

Свистнул, рассекая воздух, клинок. Я вздохнул, окинул взглядом притихший

осенний лес, и направился к упавшему телу. Можно было, конечно, и здесь его оставить,

вряд ли вообще кто-нибудь разумный на него наткнётся – обитающий в этих краях клан

Солёной Воды (замиренный, разумеется) числом невелик и большей частью восточнее

охотится. А людям тут и подавно делать нечего. Да и вообще – один тот факт, что я в лодке

не остался, а в лес пошел вслед за бестией, любому неглупому человеку скажет более чем

достаточно. Но это всё домыслы, а тут – явная улика. Поэтому, вытащив и обтерев нож, я

взвалил тело на плечо и пошел наискосок через лес обратно – к обрыву. Дождавшись,

когда сгустятся сумерки, вынес труп к высокому берегу, да и сбросил его в омут, привязав

к лапе тяжелый камень. Реку я переплывал уже затемно.

Возница, когда я, глубокой ночью, вышел к повозке, не проронил ни слова. Молча

впряг лошадей и мы поехали обратно по тракту, а в первом же придорожном трактире

купили бочонок дерьмового (другого не было) вина и упились так, что и десятилетний

ребёнок голыми руками смог бы скрутить лейтенанта егерей и сотника звёздной стражи.

Его, кстати Кассием зовут. Кассий Октавиан – я это имя и раньше слышал. В самый разгар

Красной Охоты вольпы дома Шой-тар устроили самоубийственную попытку захватить

наместника прямо в здании Сената. Шансов у них, разумеется, не было никаких,

наместник и все сенаторы смылись, как только запахло жареным. А сотня, в которой был

Кассий, прикрывала их отход и стояла насмерть до тех пор, пока не подошло

подкрепление. Шестеро их в живых осталось, из всей сотни. Их имена тогда у всех на

слуху были. Я и раньше чувствовал, что наш возница – человек, достойный уважения, а уж

после того, как всё узнал… короче, я не стал ему ничего лишнего рассказывать, но один из

двух клыков, из пасти мертвого вольпа мной напоследок вынутых, я ему вручил. А второй

– перед Дереком на землю кинул.

Капитан внимательно осмотрел клык, потом поднял на меня насмешливый взгляд.

- Так что, - спросил, - прав был Катулл, когда утверждал, что месть подобна вину – чем

выдержанней, тем на вкус приятней?

- Прав, - согласился я, - жаль только, что он не предупреждал о похмелье.

Похоже, мне удалось капитана слегка озадачить.

X. Minima de malis est via proditia20

.

Тонкий серпик луны бесшумно крался за ветхими облаками, временами прокалывая

их острыми рожками. Я, в отличие от луны, шел не таясь – твёрдым шагом уверенного в

себе человека. Жетон, правда, снял – блеснёт кому на глаза ненароком, запомнится.

Егерский жетон – штука запоминающаяся. Даже в столице. Ограду амфитеатра

перепрыгнул слева от площади, за колодцем. От нечаянного, но обильного полива там

каштаны, третий год не прореживаемые, так вытянулись, что и днём незамеченным

перелезть можно. Что уж про ночь говорить.

Прошёл вдоль стены назад, к главным воротам. Ворота Арены на ночь, конечно,

закрываются. Кованый узор ворот густой, ветвистый: руку не везде просунешь, да и то –

не дальше локтя. Колья решёток до верха проема доходят – меньше пальца зазор от острия

до камней арки – казалось бы, и пытаться нечего, если ты не кошка. Вот только если

понизу колья узором кованым скреплены, то по верху торчат, ничем не поддерживаемые и

некогда ровная их гряда уже просто от времени вкривь да вкось пошла – пусть немного, но