Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

Патронатные отношения порождали социальную паутину, которая скрепляла городские общества: разветвленные многоуровневые сети переплетались между собой, внутри их постоянно возникали новые связи. Мужчины, составлявшие ядро одной патронатной сети, могли быть периферийными членами других, более мощных патронатных сетей. Чтобы продвинуться вверх в иерархии власти, требовался путь из одной сети в другую, с помощью нужных людей, которые знали нужных людей, которые, в свою очередь, знали нужных людей: в арабском языке для этого есть специальный термин – васита («пути и средства»). Чем большей властью обладал человек, тем обширнее было его созвездие протеже и клиентов. Туда входили его родственники, друзья семьи, личные друзья, товарищи из далекого прошлого и другие люди, которые просто оказались полезны. Таким образом, чтобы считаться достойным человеком, вам нужно было следовать не только писаным нормам шариата, но и соблюдать неписаные (усваиваемые с молоком матери) правила этикета и социальных обязательств.

В племенных обществах, из которых выросли эти ценности, статус человека зависел не только от его происхождения, но и от личных заслуг. То же самое верно и для мира патронатных сетей. Репутация была всем. Потомки великих людей наследовали статус своих предков, но, чтобы сохранить его, им предстояло должным образом себя проявить – героизмом в битве, или впечатляющей демонстрацией здравого смысла, или решительными действиями перед лицом масштабных кризисов. Родословную можно было улучшить с помощью стратегических браков, и в исламских обществах, разделенных на две изолированные сферы по половому признаку, улучшение родословной через организацию брака было областью, где женщины обладали некоторой степенью политического влияния.

Между тем мужчины доминировали в общественной жизни, из которой женщины были почти полностью исключены – по крайней мере, в гораздо большей степени, чем в любом другом обществе на планете. Именно здесь, в общественной жизни, мужчины-патроны находили клиентов, клиенты находили патронов – и формировались патронатные сети. И именно здесь у мужчин была возможность показать свою ценность для общества. Если они терпели неудачу, они теряли свой статус и подрывали статус всей семьи. Если же их заслуги признавались обществом, они формировали новые связи, которые поднимали их и их семью на новую ступеньку социальной иерархии.

Управляемый такими правилами и нормами, исламский мир напоминал замысловатый часовой механизм, состоявший из огромного количества взаимосвязанных частей, который приводил в движение социальное созвездие цивилизационного масштаба и потрясающей зримой

жизненной силы. Этот мир, подобно Китаю, вдохновлялся мифическим ви́дением совершенной гармонии, которая существовала в прошлом и была конечной – и достижимой – целью будущего. Если все люди станут вести себя надлежащим образом – а что означает «надлежащим образом», четко и детально прописывалось, – социальный мир примет свою идеальную и окончательную форму и все разрушительные изменения наконец-то прекратятся.

После монгольского нашествия Средневосточный исламский мир, должно быть, чувствовал себя так, будто переживает эпохальное возрождение цивилизации. Дар аль-ислам выжил и вернул себе доминирующее место в мире. Империи Османов, Сефевидов и Моголов были такими же богатыми и могущественными, как халифаты Омейядов, Аббасидов и Фатимидов. Никто не мог противостоять военной мощи любой из этих империй, кроме другой такой же империи. Пусть даже исламский мир был разделен границами и правящими династиями, сам ислам, казалось, вернулся на путь объединения всего человечества в глобальное религиозное сообщество.

Пороховые империи не были зациклены только на порохе. Их элиты покровительствовали искусству, архитектуре, литературе и философии. Исламские зодчие возводили потрясающие шедевры, такие как мечеть Селимие в Турции и мавзолей-мечеть Тадж-Махал в Индии. Город Исфахан, жемчужина современного Ирана, был превращен в одно огромное произведение искусства. При правлении Сефевидов ковроткачество перешло границу между ремеслом и искусством. По всему исламскому миру художники создавали великолепные иллюстрированные книги с изысканнейшей персидско-арабской каллиграфией и миниатюрными картинами, похожими на драгоценности. Казалось, исламский мир переживает всплеск культурного возрождения, способный посоперничать с блеском ранней исламской эпохи.