Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

В то время как Европа переживала грандиозное крушение старого нарратива, среди его обломков нарождалось еще одно ее детище. Выдающиеся мыслители, которые стояли у истоков науки, не были учеными в нашем понимании, потому что феномена современной науки еще не существовало. Исследователи-первопроходцы все до единого были служителями Церкви. Возьмем, к примеру, знаменитого ныне астронома Николая Коперника, который в XV в. разрешил проблему растущего несоответствия между массивом наблюдений и птолемеевскими картами звездного неба, выдвинув новую дерзкую теорию: он предположил, что в центре мира находится не Земля, а Солнце, вокруг которого вращается все, включая Землю. Автор этой революционной перестройки Вселенной провел всю жизнь в уютной утробе Матери-Церкви. Коперник имел ученую степень доктора канонического права. Его гелиоцентрической теорией восхищался сам папа римский.

У Коперника был ученик по имени Иоганн Кеплер, еще один гигант ранней науки. Кеплер получил религиозное образование и ревностно исповедовал христианство. Он поставил своей целью завершить начатую Коперником работу, потому что, как и все схоласты (а все схоласты были церковниками), считал, что универсум как Божье творение должен отражать совершенство Бога, а в разработанной его учителем гелиоцентрической модели имелись кое-какие удручающие неувязки. Неосхоласты стремились связать математику и природу, и Кеплер сумел сделать именно это. Он показал, что модель Коперника описывает совершенную Вселенную, если добавить в нее всего лишь одно элегантное предположение: что траектории движения планет вокруг Солнца имеют не круглую, а чуть вытянутую, эллиптическую форму. А поскольку существуют формулы для расчета периметра эллипса, положение любой планеты в любой момент времени вычислялось с математической точностью.

Такие достижения открывали захватывающую дух перспективу: «А что, если можно объяснить весь мир? Что, если все ранее неизвестное способно стать известным?» Натурфилософы (первые ученые) принялись искать математические закономерности в явлениях физического мира: в том, как происходит расширение газов, как камни катятся вниз по склону, как разные вещества, соединяясь, образуют новые вещества. Они пытались количественно объяснить все и вся: действующие на материю силы, движение объектов, процессы, заставляющие живые организмы расти и умирать. Наука получила статус социального проекта и вступила в фазу расцвета в XVIII в. благодаря работам великого Исаака Ньютона, который раскрыл корпускулярную природу света (корпускулами назывались материальные частицы), установил существование гравитации как всепроникающей силы во Вселенной и свел все наблюдаемые типы движений к трем невероятно простым законам.

Но старый феодально-католический нарратив не мог управлять всеми этими усилиями: в его рушащихся рамках они не имели смысла. В Европе и особенно в Западной Европе интенсивно формировался новый ключевой нарратив – полная противоположность нарративу восстановления, наполнявшему жизнью Восток. И этим новым определяющим нарративом для западной цивилизации в грядущие века стал вовсе не материализм. Да, люди сосредоточились на материальных феноменах больше, чем когда-либо прежде, но подавляющая масса народа все еще была искренне привержена религиозной вере, и в Европе эта вера почти всегда представляла собой ту или иную версию христианства.

Не стал новым доминирующим нарративом и протестантизм. Начнем с того, что единой протестантской церкви как таковой не существовало. Сами протестанты продолжали ветвить и ветвить свою веру на бесчисленные конфессии и подконфессии. Их всех объединяла лишь беспокойная жажда истины, желание чего-то нового. Более того, католицизм сохранил свои доминирующие позиции, у него по-прежнему насчитывались десятки миллионов верных последователей.

Наконец, новый нарратив нельзя было назвать и просто светским. Да, в новом европейском мире к светским идеям и интересам относились со все возрастающим уважением, но подавляющее большинство людей по-прежнему регулярно посещали церковь, считали себя членами той или иной конфессии и исполняли религиозные ритуалы дома. Наука была одним из двигателей и порождений нового ключевого нарратива – но только одним.