Цветок ириса

Перед глазами сам собой снова возник образ светловолосой девушки с голубыми глазами. Она прошла перед ним к зданию, поднялась по ступеням и у самой деревянной двери оглянулась, посмотрела прямо на него и легко улыбнулась.

А он вдруг понял, кто эта девушка – осознал с такой ясностью, словно кто-то внезапно протер стекло, сквозь которое он глядел на разворачивавшиеся события.

Хотя, должно быть, он всегда знал правду.

- Знаешь, последние дни напоминают мне жанровую смесь из мелодрамы и фильмов ужасов, – будто со стороны услышал Артем собственный голос. – Как только я подумаю, что наконец расслабился, что можно наслаждаться отпуском, обязательно происходит что-то, что потом не выходит у меня из головы. Как было после твоей экскурсии в галерее. Я все время думал, что где-то уже видел ту девушку с картин. А сейчас вспомнил.

- В смысле вспомнил?

- Мне снился сон на днях. Званный вечер где-то в особняке, толпа гостей. И среди них эта девушка. Ярко-оранжевое платье, грусть в ярко-голубых глазах... Ее встречал муж, повел куда-то к гостям, а я наблюдал за ними со стороны и думал, что как бы не звали эту незнакомку, лучше Венеры для нее имени не придумать, – повернув голову, Артем посмотрел на притихшую Витторию долгим взглядом, аккуратно заправил упавшие на глаза волосы и усмехнулся одними уголками губ. – Вита, так не бывает, ты понимаешь?

- Таких совпадений тоже не бывает, – упрямо возразила итальянка. – Не может человек, никогда не изучавший историю, столько знать о незнакомом городе и его жителях. Знаю, это дико звучит, но... вдруг это правда?

- Ты так легко об этом говоришь, будто всю жизнь только и занималась тем, что восставших призраков встречала, – мрачно пошутил Артем. Виттория фыркнула.

- Нет, конечно. Просто ничего другого я придумать не могу – ничего, что могло бы это все объяснить. Слушай, у меня во время учебы была соседка по комнате, которая говорила во сне. Итальянка, а во сне говорила на венгерском. И однажды она рассказала, что это началось, пока она еще училась в школе, и ее родители однажды записали на диктофон ее слова, а потом отдали переводчику.

- И что она говорила?

- Просила ее не убивать. А утром она не могла вспомнить, что ей вообще снилось.

- То есть подобным сумасшествием тебя уже не удивишь? Да ты, Вита, крепкий орешек.

Виттория с улыбкой пожала плечами, окинула дом перед ними задумчивым взглядом и вдруг обернулась к Артему с кокетливым огоньком в глазах. Непослушные волосы опять упали ей на лицо, а у него перехватило дыхание.

- Меня никто так не называл.

- Вита?

- Да, – девушка потупила взгляд, поправила волосы и мягко коснулась его руки. Артем перехватил теплые пальцы и быстро, пока не передумал, поцеловал.

- Спасибо тебе.

Господи, почему все так смешалось...

В другое время, при других обстоятельствах он бы пригласил ее на ужин, после проводил бы до дома, может, сорвал поцелуй, втайне надеясь на новую встречу уже завтра. А сейчас он об этом даже заикнуться не мог. Все мысли текли лишь в одном направлении, как он ни старался отвлечься.

Почему сейчас? Почему именно он? Что с этим делать дальше? И, что самое главное, кто он теперь?

По-прежнему спокойный и веселый юрист Артем Мейсхер? Или кто-то другой, чьим именем восторгаются уже несколько веков?

Получить ответ на этот вопрос он желал больше всего на свете.

Глава десятая

На белоснежном холсте вырисовывались контуры двух людей. Сидевшая на софе девушка, изящно склонив голову, смотрела на лежавшего у нее на коленях мужчину. Длинные женственные пальцы перебирали его волосы, мужчина прикрыл глаза, согнув одну ногу в колене. А прямо перед ними тонкими штрихами наметился силуэт свечи, и от изогнутого пламени во все стороны разбегались таинственные тени.

Глядя на холст, он не мог сдержать улыбку. Никто не предполагал, что писать Симонетту будет настолько легко и приятно – уголь сам скользил по наброску, краска ложилась ровными слоями. Но ни один из портретов его до конца не удовлетворил.

Превзойти оригинал оказалось не под силу.

Он вспомнил, как долго шли уговоры девушки, чтобы она стала моделью, как сильно был недоволен ее муж – и лишь вмешательство Лоренцо сгладило его праведный гнев.