Тучи сгущаются над Фэйр (СИ)

  - Ты никогда не сравнишься со мной, сын мой... Слышишь меня... Никогда! - сказал ему на ухо старый король, прежде чем испустить дух. Он говорил тогда многое, но услышал сын только это. Затем глаза больного, и так невидящие, окончательно остекленели, и дальше он лишь слепо таращился в потолок, не приходя в себя. В это мгновение откровения короля не стало, и хотя еще какое-то время его грудь, истощенная болезнью, порывисто вздымалась, разума внутри тела уже не было, а душа? Была ли когда-то?

  Теперь правитель Фэйр сидел в полутьме крошечной комнатушки башни - одной из многих башен, примыкающих к королевской библиотеке. Сидя, он наблюдал перед собой чистый лист бумаги для черчения, разнообразные принадлежности и справочники, открытые на нужных страницах, в руке держал механическое перо, - одно из последних изобретений своего отца. Под столом и у ножек стула пол был захламлен бумажками - скомканными планами. Этим планам не суждено было осуществиться, а с течением времени количество отбракованного материала лишь умножалось. В такие неплодотворные дни, как сегодня, король уйму времени и сил затрачивал на борьбу с собой, стремясь вложиться в жесткие рамки графика, которые сам же для себя и устанавливал.

  Занимаясь живописью, - король испытывал непритворное вдохновение, музицируя, - все больше ориентировался на аудиторию, а для себя уже давно не играл. Если говорить о личных предпочтениях, то черчение и точные науки лишь нагоняли на него скуку.

  Архитектура привлекала монарха в детстве; привлекала ровно до тех пор, пока он верил, что подает успехи. Однажды принц невольно подслушал разговор учителя с кем-то из придворных о том, что мальчик (он) к архитектуре совершенно не способен и даже более того, - абсолютно бездарен. Вскоре учителя сменили на менее болтливого, что лишь утвердило мальчика в мысли об отсутствии у него таланта. Дело усугублялось натянутыми, а в более поздний период и откровенно враждебными отношениями с отцом. Сначала старый король сам давал ему уроки, но быстро осознав бездарность сына, вверил его обучение многочисленным учителям. Занятий было множество и во многих сферах принц демонстрировал незаурядные способности. Родись он в другой семье, в другом месте или в другое время, и отношения и ожидания от него были бы другими, но он родился в Фэйр, вырос и стал королем, и должен был делать то, чего ждут от короля его подданные.

  Не посмертия ради корпел король над планами, но прижизненной славы желал он. Превыше всего на свете мечтал он затмить отца, но год пролетал за годом, а желанной славы и успеха не предвиделось. Он лишь коротал свой век, сидя в каморке библиотеки, но никак не жил его без сожалений; был недостаточно решителен, чтоб пойти наперекор всему; недостаточно талантлив, чтоб победить на чужом поле. Все видели это, и он это видел, и, что еще хуже, - понимал, что все это видели, а оттого лишь болезненнее становилась его данность, лишь больше боли причиняла реальность.

  Механическое перо так и не опустилось на бумагу. Король поднялся и направился к окну, разбрасывая скомканные планы. Подойдя к окну, он распахнул его, впустив шум улицы и запах полдня.

  "О, этот чудный запах, ни с чем несравнимый аромат полдня! Как я люблю этот полуденный букет и каждый день он тут как тут, играет в салки с ветром за моим окном... И все, что за окном, - мое..." - король вдохнул полной грудью, легкие его наполнились благодатью, порыв ветра подхватил короля и унес. Казалось, все то, что волновало короля еще секунду назад, отошло теперь в далекое прошлое, и нет больше тоски и не будет никогда.

  Орлом его взор слетел с подоконника и понесся над городом в разгар трудового дня. Белые стены, красная черепица, зелень со всех сторон - это внутренний сад дворца, а в саду том цветы на любой вкус и цвет. Смеются в саду дамы на прогулке и трудно бывает порою их по наряду от цветов отличить. Кажется, будто дамы те в саду и живут, так часто и так долго они там. Обмахиваются веерами и заливисто хохочут, распушив хвосты. Дам обхаживают франты, в нарядах пестрее павлиньих перьев и с помыслами грязнее хельмрокской воды. Нахохлившись, бросают они изысканные фразы, возводя словесные баталии в ранг искусства. Отточенные языки их острее декоративных мечей в позолоченных ножнах, прицепленных к поясам, и владеют они языками куда лучше, чем мечами. То тут, то там слышатся обвинения в бесчестии и призывы к дуэли, и пока в одних местах к дуэли дело только движется, в других - уж наступает перемирье, а джентльмены, еще мгновение назад готовые друг друга разорвать в клочья, чинненько болтают о политике и погоде.

  Прекрасный сад и публика, но природа орла требует движения и вот уже крылья уносят его дальше, минуя крыши с красной черепицей и безукоризненно белые стены, через ров, наполненный прозрачной голубой водой, сразу за которым, - город.