Тварь из бездны времен

Ему понравились эти слова, и он повторил их. Нигде нет безопасности, но если бесплодная пустыня, которая простиралась перед ним, была густо населена — где–то там, за холмом, к которому брел закутанный в меха мужчина — тогда коэффициент безопасности значительно снизится. Дэвид был в этом уверен, как не был уверен ни в чем другом.

С ростом человеческого населения возрастал и уровень насилия, и даже в доядерный век ему страшно было представить разрушения, которые могли вызвать огромные скопища дикарей ледникового периода, объединенных в племена, беспощадные в своей свирепости.

Они оказались бы в большей безопасности в мире, откуда полностью исчезли люди, если бы находились в полном одиночестве посреди ужасного опустошения — последние мужчина и женщина на Земле. Безусловно, лучше замерзнуть насмерть, чем умереть от каменного топора, брошенного врагом, или поджариться на медленном огне, чувствуя, как исчезает надежда на спасение.

Но сейчас было неподходящие время, чтобы занимать себя такими мыслями, и Дорман заставил себя думать только о том, как близко он сможет подобраться к одетому в мех мужчине, не привлекая к себе внимания. Ему следует вести себя как можно осторожнее, чтобы звук шагов не выдал его раньше времени. Но это не помешало путнику резко повернуться и долго смотреть на него пока он не окликнет его повышенным голосом в дружеском приветствии.

Все зависело от этого от его способности убедить одетого в мех мужчину в своем дружелюбии, преодолеть его возможную враждебность, прежде чем страх и подозрение заставят незнакомца броситься вперед и сразиться на равнине с появившимся из ниоткуда врагом, возможно, размахивая грубо сделанным топориком из камня, или ужасающей булавой или каким–то другим первобытным оружием, остро наточенным и способным убить.

Если одетый в меха мужчина повернется и преждевременно заметит его, велика вероятность, что произойдет нечто подобное. Если, конечно, мужчина не жалкий трус, и он не убежит в диком ужасе, исчезнув за склоном холма, скрывшись от преследования и не дав ненавистному незнакомцу возможности спастись от холода.

Но мужчина не повернулся, а Дорман теперь подошел на такое близкое расстояние к нему, что начал думать, будто его страх был безосновательным.

Это была вполне естественная ошибка, за которую его вряд ли следовало винить. Есть случаи, которые можно предвидеть. Но есть и другие, настолько маловероятные, что о них и не задумываешься, пока они не произойдут.

Одетый в мех мужчина, видимо, столкнулся с некоторым препятствием под ногами во время своего медленного продвижения по снегу и льду — возможно, острый камень врезался ему в пятку или глубоко вонзился в стопу — и развернулся, приподняв правую ногу.

На мгновенье он замер с опущенной головой, разглядывая свои ноги. Но теперь он поднял взгляд и посмотрел на равнину. Дорман почувствовал, как во всех его мышцах усиливается напряжение; он готовился к столкновению, которого не надеялся избежать, если его голос прозвучит не так громко, как следовало бы. А он все еще не подошел достаточно близко. По крайней мере, он мог попытаться. Возможно, если он закричит во всю силу своих легких…

Но закричал одетый в мех мужчина, прежде чем Дорман успел приложить ладони ко рту и набрать в легкие побольше воздуха. Он проковылял вперед несколько футов и взмахнул руками, а его голос так вибрировал, так насыщен эмоциями, что Дорман был уверен: он услышит каждое слово, даже если оно прозвучит с боль–того расстояния.

— Я к вам подойду. Стойте, где стоите — или продолжайте идти. Но если пойдете, будьте осторожны. Земля здесь ненадежна.

Он остановился на мгновенье, а затем продолжил, повысив голос:

— Слава богу, мы не одни! Я не знаю, кто вы, но по виду вашей одежды могу догадаться…. Самое лучшее сейчас — выяснить, где мы находимся.

Это было невероятно, но благодаря внезапной вспышке интуиции, которая помогла преодолеть интеллектуальные препятствия, Дорман сразу понял, к чему ведет мужчина в меху. Просто две головы лучше одной. Он сказал «мы» — выходит, у него тоже есть спутник, а может, и несколько спутников — и все они могут объединить усилия и попытаться выяснить, что именно произошло.

У него не осталось никаких сомнений, что этот человек был американцем, потому что его юго–западный акцент казался очень заметным. И его слова вообще не имели ничего общего с речью варвара времен неолита, которая была бы совершенно непонятна человеку из двадцатого века. Конечно, так долго раздумывать об этом просто нелепо. Но его облегчение и благодарность были столь велики, что Дэвиду захотелось рассмеяться.