Тварь из бездны времен

На мгновенье его на самом деле охватила радость дикая, но снимающая напряжение. Затем он, не обращая внимания на предупреждение своего нового друга о «ненадежности» земли подо льдом, двинулся вперед чтобы присоединиться к мужчине. Дэвид шел настолько неосторожно, что дважды едва не споткнулся. Он почувствовал, что их дружба уже скрепилась, она уже тверда и непоколебима. Иногда такое может произойти быстро, когда вселенная содрогнется и все знакомые ориентиры исчезнут, а голос, твердый и взволнованный, обратится к тебе с какого–то еще сохранившегося маленького острова, где царит здравый смысл.

Пока Дэвид не оказался в нескольких футах от своего нового друга, он не мог понять, насколько велик был мужчина. Дорман всегда отличался крепким сложением, но с детства больше интересовался научными занятиями, чем спортивными, одетый в меха мужчина был выше его, по крайней мере, на пять дюймов, и, по крайней мере, на четверть шире в плечах.

Его рука мгновенно взметнулась; мужчина крепко схватил Дорман а за руку и пожал — сильно, но не чрезмерно, что только усилило уважение Дормана. Рукопожатия, от которых трещат кости, всегда его возмущали; он никогда не мог понять, почему эти чрезмерные жесты иногда считаются признаками искренней дружбы.

— Я Харви Эймс — из Аризоны, — сказал великан. — Случилось что–то очень страшное. Я не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы говорить об этом. Вы выглядите полузамершим и, похоже, очень устали. Я бы выглядел и чувствовал себя так же — если бы был одет в пляжную куртку и сандалии. Мы должны раздобыть вам какую–нибудь теплую одежду, и поскорее.

— Со мной есть еще кое–кто — в такой легкой одежде, — Дорман услышал свой голос прежде, чем его новый друг обратил внимание на состояние, которому позавидовал бы только совершенно голый человек, и то вряд ли. Сейчас началось онемение больших пальцев ног, но мучительная боль все еще ползла вверх по обеим ногам и до самых плеч. Его легкие тоже сжимал холод, и боль колола в груди всякий раз, когда он делал глубокий вдох и задерживал его на мгновенье.

— Я ношу еще одну шкуру под этой, такую же тяжелую, — быстро сказал Эймс, не отрывая глаз от пляжной куртки Дормана, от того места, где она была туго подпоясана и могла скрывать небольшое оружие. — Если на вас есть нож, мы могли бы разделить эти меха и сделать три одеяния.

Дорман покачал головой.

— Я мог бы воспользоваться ножом, если бы вы оказались тем, за кого я вас принял — носящим мех варваром. У меня есть только этот камень, да и он не был бы особо хорошим оружием. У меня нет навыков метателя камней.

Он показал своему новому другу камень, а затем бросил его на землю; камень заскользил по льду, пока не скрылся в сугробе.

Со мной женщина, — продолжал он, поворачиваясь и показывая в направлении, откуда пришел. — У нее есть защита от ветра, потому что она сидит на корточках позади того большого валуна, который тяжело заметить отсюда. Но я полагаю, вы сможете это сделать. Она ждет меня, чтобы…

Вы не должны мне ничего говорить, я могу догадаться, сказал Эймс, прервав его. — Она ждет, когда вы вернетесь с дорогой меховой шубой. Не существует более верного способа понравиться женщине. Я всегда это знал, конечно. Но я в этом убедился окончательно в течение последних двух недель. Со мной тоже есть женщина.

На мгновенье его глаза весело прищурились. Затем мужчина снова стал серьезным.

Вас бы оправдали за мое убийство, — сказал он, если бы я не оказался менее цивилизованным глупцом из Аризоны. Не один варвар эпохи неолита не расстался бы со своими мехами без борьбы.

— Я не собирался бороться с ним, а попытался бы содрать мех у него со спины, — сказал Дорман. — Но я полагал, что смог бы уговорить его отвести нас в заваленную мехами хижину, где мы могли бы помочь себе сами. Если бы он отказался и проявил недружелюбие, то возникла бы ужаснейшая проблема…

— Конечно, я знаю, — сказал Эймс. — Я бы тоже очень не хотел ничего подобного делать. Но иногда у тебя просто нет выбора.

— Я совершенно уверен, что в конечном итоге я бы умер. Поэтому я очень рад, что все сложилось иначе.

На мгновенье Эймс застыл, пристально разглядывая Дормана.

— Ясновидение всегда пугает меня, всякий раз, когда я сталкиваюсь с ним — потому что я совсем не обладаю этим даром и не уверен, что признаю его. Но эта заваленная мехами хижина… Ну, это не так далеко от истины; когда ты убиваешь животных ради еды, остается довольно много шкур. Мы занимаемся этим уже в течение двух недель и бросаем шкуры в глубокую яму, которую выкопали прямо снаружи нашего… я полагаю, вы можете называть его иглу. Мы построили дом сами, из кусков льда.

Небольшая радостная улыбка снова искривила губы Эймса.

— Не очень хорошая идея держать шкурки внутри, когда они не обработаны подобающим образом, и две шкуры, которые я ношу, воняют, с этим я ничего поделать не сумел. Но они согревают меня и согревают Тлану