Твоя капля крови

– Бойко? Поэт? Да ведь из него никчемный беглый каторжник. Что же он, перо использовал вместо отмычки?

Офицер едва удержался от смеха, но тут же лицо его сделалось серьезным.

– Мне чрезвычайно неловко, ваша светлость, – уши у него и правда покраснели, – но у меня приказ. Бойко как сквозь землю провалился, его нигде не могут найти, а поскольку ваш дом был всегда известен патриотическими настроениями…

– Последние семь лет я провел в Остланде. Каким именно патриотизмом я известен?

Офицер покраснел пуще.

– Мы постараемся причинить вам как можно меньше неудобств, – стал он обещать, заглядевшись на Юлию. Та стояла с деревянным лицом, придерживая у горла шаль, хоть было жарко. Когда отряд, стараясь не шуметь, поднялся по лестницам и зашуршал, захлопал дверцами в комнатах, она вышла на террасу.

– А он в вас влюбился, – шепнула Ядзя. – Теперь еще чаще приезжать будет, свое потерянное сердце искать.

– Как же противно, – куда-то в пространство сказала Юлия.

Солдаты оставались долго. Сперва обыскивали дом – разворотили ящики секретера в поисках «возможной переписки», после искали по всему поместью, обшаривая парк и заглядывая в каждый амбар. Стефан велел слугам предупредить Стацинского, и у того хватило ума скрыться – Марийкин флигель оказался пустым.

Следующий день выдался пасмурным, с утра зарядил дождь, но скоро прошел. Стефан писал письма в отцовском кабинете и на шум за окном сперва не обратил внимания. Только осторожный стук в дверь оторвал его от занятия.

На пороге оказался встревоженный пан Райнис.

– Прошу прощения, что побеспокоил, ваша светлость. Но тут приехал мальчишка от пана Грехуты. Кажется, плохо там…

Мальчик – босой, заплаканный, с темными разводами на лице – прискакал на тщедушной кобыле. Объяснить он поначалу ничего не мог, потому что не переставал икать. Понадобилась рюмка разбавленной сливовицы, чтоб он немного пришел в себя.

– Ну, давай, расскажи князю, что у вас там случилось…

– А‐а, – тот заговорил, все еще запинаясь, глядя себе под ноги и теперь уже откровенно стесняясь Стефана. – Они з-залетели в ворота, кричат… Х‐хозяина вытащили… где, мол, разбойники. А он с-сразу тогда Вилку с р-ребятами велел т-тикать. А о-они, – ребенок судорожно всхлипнул, – они хо-хозяину говорят… все равно мы знаем, ты с-сам зачинщик… И… и… и прямо его… Прямо на воротах… Ч‐чтоб все видели… – Он опять разрыдался. – А чего они… Дядька добрый был…

– Коня, – велел Стефан. – Живее!

«Что же это творится. Что творится на моей земле».

Черныша пришлось оставить в конюшне, он был вялый, шевелиться не желал. Стефан и сам двигался словно через толщу воды, и только гнев удерживал его на плаву.

Пан Райнис без лишних слов поехал за ним.

– Может, людей взять, ваша светлость?

Белта только отмахнулся. И рванул во весь опор, едва не погнав коня с ходу на небо. Да только небо дневное, светлое, несмотря на тучи, а рядом скачет управляющий…

– Не успеем, князь, – прокричал пан Райнис, – туда полдня езды… Уже не успели!

Стефан не ответил, только дал коню шпор, и скоро управляющий отстал.

Воспаленными глазами Стефан вглядывался в даль, ожидая увидеть зарево. Ехать не полдня, чуть меньше, но это значит – молодчики появились на рассвете… Если бы хотели пустить красного петуха – давно бы уже пустили. Но в той стороне было серо, как и повсюду.

Наконец показались вдалеке чуть покосившиеся ворота поместья. Повешенного уже успели снять, но на воротах раскачивалась от ветра пеньковая веревка. Хозяйский дом стоял с распахнутыми дверьми, из людской доносились рыдания.

Едва Стефан въехал во двор, как к нему кинулись. Заголосили бабы, пытаясь ухватить его кто за ногу, кто за луку седла. Пришлось окрикнуть, чтоб посторонились – конь не привык, затопчет…

– Князь! Защитник!

– Помоги! Погляди, что они наделали, погляди!

– Так, – сказал Стефан, оглядывая двор. – Где они?

Крики затихли.

– В риге, – сказала молодая черноволосая женщина. Одета она была чуть лучше других, в мягких сапожках – возможно, господином Грехутой и подаренных, помещик давно уж схоронил жену. Рукав ее белой вышитой рубашки был разорван, фартук почему-то заляпан кровью. – Хлопцы их в старой риге заперли.

– Заперли. Хлопцы. – Стефан вздохнул. – Позовите их сюда.

– Так они и стерегут, князь. У риги…

Около потемневшего деревянного строения и впрямь караулили.

– Много их там?

– Да около десятка будет… Лошадей в конюшню отвели, пусть там… А то б они хаты подожгли. Господский дом бы, может, и не тронули, а то – кто их знает. Спрашивали все, где Вилк с ребятами…

– Что за Вилк?

– Он с хозяином ездил. На гарнизонных охотиться. После Марты, Кубовой дочки… Куба первый на них и кинулся, даром, что старый. Так они ему в лоб…

– Вилк-то вернулся?

– А, – махнула она рукой. – Без него обошлись. Лышко в дом пробрался, а у хозяина ж там ружье… было. Лышко давай палить… Они – э? бэ? что? – а мы на них гуртом, мужики с косами…

– А ты?

– А я камнем, – прищурилась она.