Твоя капля крови

Самборский, конечно же, заартачится, но и он должен помнить, что со времен князя Станисласа даже самые вольные из багадов должны подчиняться воеводе.

Воевода меж тем смотрел на Стефана, будто тот знал, где эту разведку брать.

Хотя… Знал, если подумать. Вот только Вуйнович его идею вряд ли оценит.

Кто-то предложил было вешницу запустить в укрывшихся там солдат «чезарским шариком». Ольховский раскричался. Выходило по его крикам, что если использовать «шарик» в городе, то мало того что от замка целого камня не останется, но и столицей Бялой Гуры станут Чарнопсы.

– Ничего, и без колдовства их выкурим…

– Твой дом полон проходимцев, Стефко, – с нарочитой брюзгливостью сказал Корда, имея в виду бесконечных вестовых, гонцов и хожист, появлявшихся время от времени и просивших у новоявленного князя то оружия, то солдат. Стефану нравилось это постоянное оживление – в хорошие времена дом Белта никогда не пустовал.

Но в чем-то Корда был прав. Никогда еще дом Белта не воевал рука об руку со студентами, владельцами кабаков и прочими разночинцами. Вольные багады существовали всегда, но прежде их сколачивали из знатных отпрысков: буянов, последних сыновей и княжеских бастардов. А не мелких помещиков, согнанных с земли, и оставшихся без дела крестьян.

Может быть, Бойко и здесь прав, и во время следующего восстания уже не будет нужды в князьях…

А Стефану за этих «проходимцев» придется отвечать перед своими. Теми, кто не понял еще, что времена изменились.

– У меня не шесть рук, – сказала Бранка Галат. – Ни у кого из нас не шесть рук, хотя они очень бы пригодились.

Бранка чем-то напоминала пани Гамулецку, наверное деловитостью – потому что иначе трудно было найти сходство между юной пани Галат, в девичестве княжной Томиславич, и вдовой держателя кабака. – На Хлебной горят амбары. То ли бомба попала, то ли солдаты подожгли, чтоб нам не досталось. На пожарных каретах ни души, все сбежали. Мои девочки держат шпиталь, а у меня, как я уже сказала, не шесть рук.

– А что пан Галат?

– Пан Галат у казарм, и лишних людей у него нет.

– Сколько? – Стефан невольно перешел на ее деловой тон.

Бранка сверкнула по-саравски черными глазами. Белый платок сбился на темных кудрях, щеки раскраснелись.

– Двадцать, – сказала она. – Хорошо бы толковых.

– Пятнадцать, – ответил Стефан, – и уж каких есть, дражайшая пани.

Корда фыркнул.

– Какой в тебе торговец пропадает, Стефко!

– Вольно тебе шутить, – Стефан прищурился, – а моим торговым навыкам до твоих далеко. Назначаю тебя военным интендантом Швянта.

– Да ты умом повредился, твоя светлость… – начал было Корда, но замолк и вздохнул, смиряясь с новой должностью. Как-то естественно в доме появилась пани Гамулецка, напомнив Стефану, что завтрак и обед солдаты в своем возбуждении пропустили, но об ужине непременно вспомнят. Пани Рута тоже надела эйреанку и белый платок – форма делала ее неожиданно хрупкой и серьезной. Она внимательно глядела на карту, тут и там помечая ее крестами.

– Вот это – наши кабаки, пусть солдатики туда кормиться ходят, я приказала, чтоб готовили на всю армию. Вот эти тоже будут наши, когда вы улицу вычистите. Лошади у меня есть, но людей под пули никто из нас посылать не станет.

Стефан их разговор не дослушал: почуяв близко закат, он ушел в бывшую детскую, наказав разбудить, как только сядет солнце. Но проснулся сам, отодвинул штору и увидел белесые облака, плывущие по черному небу.

Корда обнаружился спящим на диване в гостиной. Стефан напустился на домоуправителя:

– Отчего не проводили пана Корду в гостевую спальню?

– Осмелюсь доложить, я пытался, но ваш друг изволили отказаться.

Стефан тихо вышел на балкон. Он скучал по Юлии. Так глупо, так непозволительно успел привыкнуть, что она все время рядом. Он опасался, что сложно будет уговорить ее уехать подальше от смуты. Но незадолго до того, как пришло время выступать, у Яворской разболелась спина, и она попросила Юлию сопровождать ее в поместье. Стефан подозревал, что спина всего лишь предлог, и был Вдове несказанно благодарен. Прощание вышло скомканным, уезжали торопливо. Стефан только успел пожать ей руку.

Он отогнал мысли о Юлии и прикрыл глаза.

Около Княжьего замка горели костры, их зажгли гвардейцы под прикрытием своих стрелков. Освещенная ими площадь была пуста: повстанцам наглядно показали, что близко к остландским позициям подходить не надо. Но что делать дальше – никто не имел понятия. Растерянность, которой сперва не давали выхода – было не до того, – теперь напала и обезоружила.

– Отставить панику! Будем дожидаться подкрепления! Долго ждать не придется, войска наверняка пошлют завтра же…

– Да все войска теперь в Драгокраине…

– Отставить разговоры! Ах ты ж… Кто запустил этих тварей? Вон, вон, закройте окна, тьфу!

Свора летучих мышей влетела в окно, забила крыльями. Начальнику досталось крылом по щеке, он крепко выругался. Остальные пригнулись, пока мыши с громким скрежетом пролетали над головами, устремляясь вдоль гулкого коридора.

– Льетенант, чтоб его, бросил нас. А внизу этот Гайос. Я ему не доверяю, он такой же, как эта братия…