Тысяча акров

– Обычно я помогаю людям взглянуть на жизнь с иной, более высокой перспективы, но сейчас я пришел поговорить с тобой.

– Тот обед был просто позором, – сдалась я.

– Не все считают, что Гарольд прав.

– Не все? С ним не согласны единицы или большинство? Или сколько? – уточнила я.

– Ну…

– Поверить не могу, что кто-то поддерживает Гарольда! – Я почувствовала, что закипаю. – Он же все подстроил! Да еще и злорадствовал…

– В его теперешнем состоянии, я не думаю… – пробормотал гость, вертя в руках чашку. – Я хочу вас помирить.

– Зачем? – спросила я, стараясь говорить как можно спокойнее, но он все равно принял мой вопрос за обвинение.

– Больше некому. Как твой пастор и пастор твоего отца…

– Зачем нас мирить? Какой смысл?

Он явно не ждал такого вопроса. Я молчала, давая ему собраться с мыслями. Наконец он ответил:

– Неужели ты сама этого не хочешь? Я, как друг, вижу, что такая атмосфера угнетает тебя. – Ему явно понравился собственный ответ, и голос зазвучал ласковее. – Ты выглядишь несчастной. Напряженной и измотанной.

Неопровержимое доказательство – неспособность сохранять видимость благоденствия.

– Ты что, следишь за нами? За мной? Мало ли, как я выгляжу! Внешность – не главное!

Он опять рассмеялся, но тут же взял себя в руки и проговорил со значением:

– Не обязательно смотреть, чтобы видеть.

Мой друг? Сможет ли он взглянуть моими глазами на нашу семью, на отца, на Роуз? Только это было «… важно.

– Семьям лучше держаться вместе. Трудиться «… вместе.

– Всем?

Он замолчал, видимо перебирая в голове все известные ему семьи.

– Возможно, не всем, – наконец признал он. – Но исключений очень мало, Джинни. Некоторым не нравится мой консерватизм, но за годы служения я видел только один развод, против которого было нечего возразить. Только один! – Он сделал пузу как на проповеди, готовясь изречь нечто важное. – Сейчас в моде другие нравы. Ваш округ – возможно, последний оплот традиционных ценностей. Три поколения, живущие и работающие бок о бок на одной ферме, – это дорогого стоит.

– В теории – да.

– Мы и приехали-то сюда с Хелен ради того, чтобы оберегать ценности, в которые сами верим. Одно из самых дорогих воспоминаний моего детства – сенокос у деда, на который выходили все его сыновья. Они были как единое целое.

– До сих пор ладят? – спросила я с неприкрытой усмешкой.

– В основном.

– В основном?

– Естественно, не без ссор. Все мы грешны. Но, возможно, в этом есть высший смысл: находясь с врагом в одной упряжке, учишься любить его, – закончил он, довольный тем, как ловко вывернулся из моей ловушки.

– Сколько тех, кто не общался с другими последние лет десять?

Генри облизнул губы.

– Не знаю, – пробормотал он. – Слушай…

– Да ладно, признайся.

– Возможно, моя семья не образец для подражания, но чтобы дать дружеский совет, не нужно быть святым…

– Я просто не могу понять, зачем ты пришел! Кто послал тебя, что ты от меня хочешь, почему выбрал меня, а не Роуз? Разве мы друзья? Ты что, приглашал нас на барбекю? Звал поболтать? Или просил совета? Нет, нет и нет! Не надо являться сюда с душеспасительными беседами!

– Но пасторские обязанности…

Советы. Барбекю. Болтовня. Этого я от него хотела? Сердце забилось, ладони вспотели, я выпалила:

– Просто скажи, что про нас говорят.

– Джинни.

– Мне надо знать!

– Никто особенно и не сплетничает.

– Неправда!

– Только не со мной, – с непроницаемым взглядом он покачал головой. – Можно я еще заеду? Пожалуйста.

Он говорил с симпатией и сочувствием, но мне вдруг подумалось, что он бы отрекся от своих слов, назови я его другом прилюдно. Я поставила чашку на стол, поднялась и, намочив тряпку под струей горячей воды, стала стирать со стола.

– Подними чашку, – бросила я.

Он послушался.

– Хотя бы приходите в церковь по воскресеньям. Не забывайте тропинку к Господу. Он милостив. И принимает нас любыми.

Открылась дверь. Тай, увидев Генри, шагнул внутрь и почтительно поздоровался. Эти двое смотрели на мир абсолютно одинаково, чем убеждали друг друга, что иной реальности, кроме их – ограниченной и замкнутой – и быть не может. Их голоса долетали до меня будто откуда-то издалека – из другого, чужого мира.

После обеда Тай повез продавать часть свиней в Мейсон-Сити, а я, отмывшись после погрузки, отправилась в Кэбот, чтобы лично выяснить, что же про нас говорят. Визит Генри и его нежелание пересказывать сплетни только распалили меня. Мне казалось, я все сразу пойму по взглядам и тону. Мимолетный порыв позвать с собой Роуз прошел, стоило вспомнить, как она всегда высмеивала подобные эскапады, так что, когда она позвонила узнать, что я готовлю я на ужин, я ни словом ни обмолвилась о поездке.