Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— О госпожа моя, в то время как я отдыхала после ванны, лежа на диване, ко мне вошел юноша, которого я никогда раньше не видела. И он был очень хорош собой, о госпожа моя, и он даже походил на тебя, так как у него твои глаза и твои брови! И он сказал мне: «Это ты Анис аль-Джалис, которую купил мой отец за десять тысяч динариев?» И я отвечала ему: «Да, это я, Анис аль-Джалис, которую визирь купил за десять тысяч динариев! Но я предназначена для султана Могаммада ибн Сулеймана эль-Зейни!» Тогда он сказал мне и засмеялся при этом: «О нет, Анис аль-Джалис! Быть может, у моего отца и было раньше это намерение, но он передумал и подарил тебя мне!»

Тогда я, о госпожа моя, повиновалась, потому что я с самого детства покорная раба! И, впрочем, я, кажется, хорошо сделала! Ах, мне приятнее быть рабою твоего сына Али Нура, чем законной женой самого халифа, царствующего в Багдаде!

Тогда мать Али Нура сказала:

— Ах, дочь моя, какое это несчастье для всех нас! Этот Али Нур, сын мой, большой негодяй, и он обманул тебя! Но скажи мне, о дочь моя, что же он тебе сделал?

И Анис аль-Джалис отвечала:

— Я совсем отдалась его власти, и он обнял меня и взял меня.

Тогда мать Али Нура спросила:

— Как же он взял тебя? Совсем?

И молодая девушка отвечала:

— Да, конечно! И он даже три раза обладал мною, о мать моя!

При этих словах мать Али Нура воскликнула: — Ах, дочь моя, значит, этот повеса испортил тебя и погубил! — И она принялась плакать и бить себя по лицу руками, и все ее прислужницы также начали плакать и причитать: — О, горе! О, горе!

И на самом деле мать Али Нура и все ее женщины боялись гнева отца Али Нура. И действительно, визирь, обыкновенно добрый и великодушный, не мог допустить такого безобразия, тем более что тут дело касалось самого султана и вместе с тем чести и положения его как визиря. И он мог выйти из себя и в припадке гнева собственной рукой убить Али Нура, своего сына, этого молодого повесу, которого все эти женщины оплакивали теперь как погибшего и потерянного для их забот и любви.

И вот в это самое время в комнату вошел визирь Фадледдин бен-Кхакан и увидел всех этих женщин в слезах и отчаянии.

И он спросил у них:

— Что случилось здесь, дети мои?

Тогда мать Али Нура отерла глаза, высморкалась и сказала:

— О ты, отец Али Нура, поклянись мне прежде всего жизнью нашего пророка, — да будут с ним молитва и мир Аллаха! — что ты подчинишься тому, что я скажу тебе! Если же ты не сделаешь этого, то я готова скорее умереть, чем заговорить об этом.

Тогда визирь дал эту клятву, и жена рассказала ему все о поступке Али Нура и о невозвратной потере девственности Анис аль-Джалис.

Али Нур не раз уже удивлял отца и мать своими проделками, но рассказ об этом последнем его поступке совершенно ошеломил визиря Фадледдина, и он стал рвать на себе одежду, и бить себя кулаком по лицу, и кусать себе руки, и рвать свою бороду, и далеко отбросил свой тюрбан.

И мать Али Нура пыталась утешить его, и она сказала ему:

— Не печалься так и не предавайся отчаянию! Я возвращу тебе целиком эти десять тысяч динариев из моих собственных денег или же выручу их продажей некоторых из моих драгоценностей.

Но визирь Фадледдин воскликнул:

— О жена, что ты говоришь! Неужели ты воображаешь, что я оплакиваю потерю этих денег, которые совсем не нужны мне? И разве ты не знаешь, что дело касается моей чести и что это угрожает мне лишением жизни?

И жена сказала ему:

— Но ведь ничего еще не потеряно, так как султан не знает даже о существовании Анис аль-Джалис, и тем более о потере ею невинности. И с этими десятью тысячами динариев, которые я дам тебе, ты можешь купить другую красивую невольницу для него, и мы оставим Анис аль-Джалис для нашего сына Али Нура, которого она успела уже полюбить и который знает, какое сокровище мы нашли в ней, потому что она совершенство во всех отношениях.

И визирь сказал жене:

— Но, о мать Али Нура, неужели ты забыла о нашем злейшем враге, о втором визире, эль-Могине бен-Сауи, который, несомненно, узнает правду в один прекрасный день? И в этот день Сауи приблизится к султану и скажет ему…

Но, дойдя до этого места своего повествования, Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.

Но когда наступила

ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ НОЧЬ,

она сказала:

О благословенный царь, до меня дошло, что визирь Фадледдин сказал своей жене:

— В этот день визирь Сауи, враг мой, приблизится к султану и скажет ему: «О царь времен, вот этот визирь, которого ты всегда ставишь в пример другим и в преданности которого ты совершенно уверен, взял у тебя десять тысяч динариев, чтобы купить для тебя невольницу. И он действительно купил невольницу, с которой не сравнится ни одна женщина в мире.

И так как она показалась ему совершенством, то он призвал своего сына Али Нура, этого развратного мальчишку, и сказал ему: «Возьми ее, сын мой! Лучше же тебе наслаждаться ею, чем этому старому султану, у которого уже бог знает сколько наложниц, невинностью которых он даже неспособен насладиться!»