Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Тогда визирь велел принести и разложить в лавке ценные товары, прекрасные ткани, парчу и все неоценимые драгоценности, взятые из шкафов царя Сулейман-шаха. И, покончив с этой работой, он повел обоих юношей мыться в хаммам, находившийся в двух шагах от того места, у больших базарных ворот, и славившийся своею опрятностью и своим гладким мрамором. Туда входили по пяти ступеням, на которых стояли в порядке деревянные туфли.

Вымывшись в хаммаме, оба друга не захотели дожидаться визиря, который еще не закончил своего мытья, — так спешили они занять свои места в лавке. Они весело вышли, и первым встретившимся им человеком был шейх, с нетерпением ожидавший их выхода из хаммама.

А вышли они из него еще более свежими и прекрасными и…

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

СТО ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ НОЧЬ,

она сказала:

А вышли они из хаммама еще более свежими и прекрасными; и старик мысленно сравнил их с двумя молодыми оленями, стройными и миловидными. И заметил он, как порозовели их щеки, и как потемнели глаза, и как посветлели лица; и походили они на две нежные ветви, расцвеченные плодами, или на две нежные, молочно-белые луны; и вспомнил он слова поэта:

К его руке я только прикасаюсь —И чувства все волнуются мои,Я весь дрожу! О, что бы стал я делать,Его увидев царственное тело —Блеск золота с прозрачностью воды!

И подошел он к ним и сказал:

— Дети, надеюсь, что вам было хорошо в хаммаме! И пусть Аллах никогда не лишит вас этого удовольствия и постоянно возобновляет его!

А Диадем ответил с чарующею приветливостью:

— Мы хотели бы разделить с тобою это удовольствие!

И оба почтительно окружили его и из уважения к его летам и званию базарного шейха пошли вперед, расчищая ему дорогу, по направлению к своей лавке.

И в то время как они шли впереди, шейх замечал, как грациозна их походка и как ниже спины подрагивают формы их тел от движения их ног. И наконец, будучи не в силах сдержать свое волнение, с блистающими глазами, задыхаясь и сопя, он продекламировал следующие двусмысленные строки:

Что удивляться, если мы, любуясьНа формы те, что сердце нам чаруют,

В них замечаем трепет?! Сферы небаВ своем вращенье ведь трепещут вечно,И все шары трепещут при движенье.

Слушая эти стихи, юноши далеки были от того, чтобы распознать их смысл и заподозрить распутство старого шейха. Напротив, им казалось, что в стихах этих заключалась лишь тонкая похвала по отношению к ним; они были тронуты ею, благодарили и захотели непременно увлечь его с собою в хаммам, чтобы доставить ему удовольствие, так как это — величайший знак дружбы. И шейх после некоторого сопротивления и отнекиваний согласился и снова направился с ними к хаммаму.

Когда они вошли, визирь, обсушивавшийся в одном из отдельных помещений, увидел их; а заметив, что с ними шейх, вышел им навстречу и, подойдя к центральному бассейну, у которого они остановились, стал убедительно приглашать шейха в свое помещение; но старик уверял, что не хочет злоупотреблять таким вниманием, тем более что Диадем и Азиз держали его за руки и тащили в залу, которую для себя выбрали. Тогда визирь перестал настаивать и вернулся обсушиваться в свое помещение.

Когда они остались одни, Азиз и Диадем раздели почтенного шейха и сами разделись и принялись усердно растирать его, между тем как он украдкой взглядывал на них; потом Диадем стал уверять, что ему одному должна принадлежать честь его намылить, Азиз же клялся, что на его долю достается удовольствие обливать его водой из маленького медного таза. И между ними двумя старый шейх блаженствовал, чувствуя себя перенесенным в рай.

И они не переставали растирать его и обливать водой до тех пор, пока, к великому огорчению шейха, не вошел к ним визирь. Тогда они обтерли его большими нагретыми полотенцами, потом другими, свежими и ароматичными, одели и посадили на подиум, где предложили шербета с мускусом и розовой водой.

Тогда шейх притворился интересующимся разговором с визирем, на самом же деле все его внимание и взоры обращены были только на двух юношей, которые ходили вокруг него и услуживали ему. Когда же по обычаю визирь пожелал ему всяких благ после хаммама, он ответил:

— Какое благословение вошло с вами в наш город! И какое счастье ваше прибытие к нам!

И он прочел им следующие стихи:

С приходом их холмы зазеленели,Земля трепещет и цветет опять!И вся земля, и люди все вскричали:«Привет и дружба дорогим гостям!»

И все трое благодарили его за его утонченную вежливость; он же говорил: