Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Да ниспошлет вам всем Аллах приятнейшую жизнь и предохранит, о именитый купец, детей твоих от дурного глаза!

А визирь сказал:

— И пусть хаммам милостью Аллаха удвоит твои силы и здоровье! Потому что, о почтенный шейх, не вода ли истинное благо земной жизни, а хаммам — место наслаждения?!

Шейх же сказал:

— Клянусь Аллахом, это так! И вот почему хаммам внушил поэтам столько дивных стихов! Не известны ли вам некоторые из них?

Диадем первый вскричал:

— Еще бы! Слушайте, вот эти стихи:

О жизнь хаммама, ты полна отрады,Но как — увы! — ты короток, хаммам!О, отчего я проводить не в силах

В тебе всю жизнь, хаммам всех чувств моих!Ведь самый рай перед тобою жалок,И если б ты был адом, о хаммам, —С каким восторгом ввергся б я в тебя!

Когда же он закончил, Азиз воскликнул:

— Я тоже знаю стихи о хаммаме!

А шейх сказал:

— Порадуй нас ими!

И Азиз продекламировал:

Жилище это у цветущих скалЗаимствовало яркие рисунки.

За ада пасть его ты жар бы принял,Когда бы вскоре ты не ощутилЕго блаженства, не увидел, столькоВ нем светлых лун и лучезарных солнц!

Проговорив эти стихи, Азиз сел рядом с Диадемом. Восхищенный их дарованиями и обаянием, базарный шейх воскликнул:

— Клянусь Аллахом! Вы сумели соединить в себе красноречие с красотою! Позвольте же теперь и мне прочесть вам несколько пленительных стихов. Или лучше я спою их вам, так как только в пении выражается красота этих рифм.

И базарный шейх оперся щекою на руку, полузакрыл глаза и, покачивая головой, пропел:

Огонь, хаммам, и жар твой — наша жизнь,Телам ты нашим силы возвращаешьИ облегчаешь, обновляешь души!

О друг-хаммам! О воздух теплый твой,Бассейнов свежесть, шум воды сребристой,И мягкий свет, и мрамор белоснежный,Тень свежих зал и аромат куренийИ тел душистых! Обожаю вас!В тебе огонь горит неугасимо,Но ты снаружи свеж и тени полн!Хаммам, ты темен, несмотря на пламя,Как вся душа, как все мои желанья!

Потом он посмотрел на юношей, с минуту полюбовался их красотою и, вдохновившись ею, прочел следующие посвященные им строки:

К жилищу их пришел я, и у двери

Был встречен я приветливой улыбкойИ обращеньем вежливым. Всю прелестьГостеприимства их я испыталИ их огня отрадную уютность —Как мне не быть их прелестей рабом?!

Слушая его пение и стихи, они были восхищены и удивлены искусством шейха. Поэтому они горячо благодарили его, а так как уже наступал вечер, проводили его до дверей хаммама и, несмотря на то что он очень упрашивал их принять приглашение на трапезу в его доме, отказались и, распрощавшись с ним, удалились, между тем как шейх продолжал стоять и смотреть на них.

Возвратясь домой, они ели и пили и, счастливые и довольные, легли спать до утра. Потом встали, совершили омовения и молитвы; когда же открылись ворота базара, они направились к своей лавке, которую и открыли в первый раз.

Слуги же их уже все хорошо убрали, так как у них был вкус, и задрапировали лавку шелковыми занавесами, и, где следовало, разостлали два роскошных ковра, из которых каждый мог стоить тысячу динариев, и положили две подушки, вышитые золотом, каждая из которых могла стоить сто динариев. А на полках из слоновой кости, черного дерева и хрусталя разложены были в порядке ценные товары и неоценимые сокровища.

Тогда Диадем сел на один из ковров, Азиз же — на другой, а визирь разместился между ними, по самой середине лавки; слуги окружили их, наперерыв стараясь угодить и исполняя их приказания.

И скоро все заговорили о чудной лавке, и покупатели стекались в нее со всех сторон, и всем хотелось купить вещь из рук юноши по имени Диадем, красота которого кружила всем головы и сводила с ума. Визирь же, убедившись, что дела идут превосходно, еще раз посоветовал Диадему и Азизу соблюдать величайшую осторожность и спокойно вернулся отдыхать домой.

Так шло дело некоторое время, по прошествии которого Диадем, ничего не узнав о принцессе Донии, начал терять терпение и даже отчаиваться так, что потерял сон, как вдруг однажды, в ту минуту, как он изливал свои огорчения Азизу, сидя у входа в лавку…