Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Разгадай другую загадку. Это два друга, проводящие все ночи, прижавшись один к другому, но не радующиеся этому. Они стражи дома и разлучаются только с наступлением утра.

— Это двустворчатые двери.

— Что значит следующее: я всегда тащу за собою длинный хвост; у меня есть ухо, но я ничего им не слышу, я делаю одежду, но никогда не ношу ее.

— Это иголка.

— Какова длина и ширина моста Сирот?

— Длина моста Сирот, по которому должны проходить все люди в День воскресения мертвых, равняется трем тысячам лет пути: тысяча лет — для восхождения, тысяча — для прохождения по нему и тысяча — для нисхождения. Он острее острия меча и тоньше волоса.

Ученый спросил:

— Не можешь ли ты теперь сказать мне, сколько раз пророк (мир и молитва над ним!) имеет право ходатайствовать за правоверного?

Она ответила:

— Три раза — ни более ни менее.

— Кто первый исповедал веру ислама?

— Абу Бакр.

— Но разве ты не находишь, что Али ибн Абу Талиб[29] был мусульманином еще ранее Абу Бакра?

— Али милостью Всевышнего никогда не был идолопоклонником, так как Аллах уже с семилетнего возраста направил его на прямой путь и просветил его сердце, наградив его верой Мухаммеда (мир и молитва над ним!).

— Хорошо, но я хотел бы знать в точности, кто из них обоих имеет наиболее заслуг в твоих глазах: Али ибн Абу Талиб или Абу Бакр?

При этом столь щекотливом вопросе Симпатия заметила, что ученый старается вызвать ее на ответ, который скомпрометировал бы ее, так как, давая преимущество Али ибн Абу Талибу, зятю пророка, она не угодила бы халифу, бывшему потомком Аббаса, дяди Мухаммеда. Она сперва покраснела, потом побледнела, но после минутного размышления, ответила:

— Знай, о Ибрагим, что нет никакого первенства между двумя людьми, если заслуги обоих превосходны.

Услышав этот ответ, халиф пришел в беспредельный восторг и, поднявшись со своего места, воскликнул:

— Клянусь Господином Каабы![30] Какой дивный ответ, о Симпатия!

Но ученый продолжал:

— Можешь ли ты сказать мне, о чем идет речь в этой загадке. Он строен, нежен и восхитителен на вкус; он прям, как копье, но не имеет железного острия; он полезен своей сладостью, и его охотно едят вечером в месяце Рамадане.

Она ответила:

— Это сахарный тростник.

Он сказал:

— Я задам тебе еще несколько вопросов. Не можешь ли ответить мне кратко, без лишних слов, что слаще меда, что острее меча, что действует быстрее яда? Какое удовольствие длится мгновение? Какой самый счастливый день? Какая радость длится неделю? Какой долг выплачивает и самый злой из людей? Какую муку испытываем мы до самой могилы? В чем радость сердца? В чем мучение ума нашего? В чем печаль жизни нашей? Для какого зла нет исцеления? Какой стыд несмываем? Какое животное живет в пустынных местах, вдали от городов, бежит от человека и имеет сходство с семью зверями?

Она ответила:

— Прежде, нежели отвечу, хочу, чтобы ты отдал мне свой плащ.

Тогда халиф Гарун аль-Рашид сказал Симпатии:

— Ты совершенно права. Но может быть, лучше было бы из уважения к его возрасту сначала ответить на его вопросы.

Она сказала:

— Любовь к детям слаще меда. Язык острее меча. Дурной глаз действует быстрее яда. Наслаждение любви длится мгновение. Самый счастливый день тот, в который получаешь барыш от сделки. Радость, продолжающаяся неделю, — это радость первых дней брака. Долг, который уплачивает каждый, — это смерть. Дурное поведение детей — вот мука, испытываемая нами до самой могилы. Радость сердца — это жена, покоряющаяся мужу своему. Мучение ума — дурной слуга. Печаль жизни — бедность. Дурной характер — вот зло, для которого нет исцеления. Несмываемый стыд — бесчестье дочери. А животное, ненавидящее человека и живущее в пустынных местах, — это саранча, и в ней есть сходство с семью зверями, так как голова ее похожа на голову лошади, шея — на шею быка, крылья — на крылья орла, ноги — на ноги верблюда, хвост — на хвост змеи, брюшко похоже на брюшко скорпиона, а рожки — на рога газели.

Халиф Гарун аль-Рашид был до крайности поражен таким умом и такими познаниями и приказал ученому отдать плащ отроковице. Передав ей плащ, он поднял правую руку и засвидетельствовал перед всеми присутствующими, что отроковица превосходит его самого своими знаниями и что она чудо века.

Тогда халиф спросил Симпатию:

— Умеешь ли ты играть на струнных инструментах и петь под их аккомпанемент?

Она ответила:

— Да, разумеется!

И тотчас же приказал халиф принести лютню в футляре, обтянутом красным атласом, украшенном кистью из желтого шелка и застегнутом на золотую застежку. Симпатия вынула лютню из футляра и увидела внутри следующие стихи, выгравированные вокруг цветистыми и переплетающимися буквами:

Я веткою была еще зеленой,А уж влюбленных птичек голосаМеня учили песням сладкозвучным!Теперь лежу я на коленях девИ под игрою их воздушных пальцевПою, как птицы, звонко и легко!