Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Она прижала к себе лютню, наклонилась над нею, как мать над грудным младенцем, взяла несколько разнообразных аккордов и среди всеобщего восхищения запела голосом, отзывавшимся во всех сердцах и исторгающим слезы умиление из глаз. Когда она закончила, халиф встал и воскликнул:

— Да увеличит в тебе дары Свои Аллах и да будет милость Его над теми, кто обучал тебя, и над теми, кто дал тебе жизнь!

И тут же велел он отсчитать десять тысяч динариев золотом для Абу Хассана и сказал Симпатии:

— Скажи мне, о дивная девушка, желаешь ли ты вступить в мой гарем и иметь отдельный дворец и двор или же возвратиться к этому молодому человеку, прежнему господину твоему?

Услышав эти слова, Симпатия поцеловала землю между рук халифа…

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

ДВЕСТИ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Затем Симпатия поцеловала землю между рук халифа и ответила:

— Да ниспошлет Аллах милости Свои на господина нашего халифа! Но раба его желает вернуться в дом прежнего хозяина своего.

Халиф нисколько не обиделся такому предпочтению, тотчас же согласился на ее просьбу, велел выдать ей в качестве подарка еще пять тысяч динариев и сказал ей:

— Желаю, чтобы ты была так же сведуща в искусстве любви, как сведуща в умственных познаниях!

Затем он пожелал увенчать свою щедрость назначением Абу Хассана на высокую придворную должность и приблизил его к себе наряду со своими любимцами.

Заседание было закончено.

Тогда Симпатия, нагруженная плащами ученых, и Абу Хассан, нагруженный мешками с золотыми динариями, вышли из залы в сопровождении всех присутствовавших на собрании, которые, изумляясь всему виденному и слышанному, поднимали руки и восклицали:

— Где еще в мире найдется щедрость, равная щедрости потомков Аббаса?!

— Таковы, о царь благословенный, — продолжала Шахерезада, — слова мудрой Симпатии, сказанные ею среди собрания ученых и которые, будучи переданы в летописях того царствования, служат с тех пор поучением для каждой мусульманки.

Потом Шахерезада, заметив, что царь Шахрияр уже насупил брови и задумался с не предвещавшим ничего доброго видом, поспешила приступить к рассказу о приключениях поэта Абу Нуваса, между тем как задремавшая маленькая Доньязада при имени Абу Нувас внезапно проснулась и, широко раскрыв глаза, приготовилась слушать с величайшим вниманием.

РАССКАЗ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ ПОЭТА АБУ НУВАСА

Рассказывают — но Аллах знает все лучше нас, — что в одну ночь среди других ночей халиф Гарун аль-Рашид, страдая бессонницей и сильно озабоченный, вышел один из дворца и отправился на прогулку в сторону своих садов, чтобы немного развлечься. Таким образом он дошел до павильона, дверь которого была раскрыта, а на пороге, поперек его, спал черный евнух. Перешагнув через невольника, он проник в единственную залу этой постройки и увидел прежде всего кровать с опущенными занавесами, освещенную двумя большими факелами, поставленными по правую и по левую сторону. Около кровати стоял столик, а на нем — поднос и кувшин с вином, покрытый опрокинутой чашкой. Халиф удивился, найдя в этом павильоне вещи, о которых он и не подозревал, и, подойдя к кровати, приподнял занавес и, увидев спящую красавицу, остолбенел от восхищения. То была молодая невольница, прекрасная, как полная луна, единственным покровом для которой служили ее распущенные волосы.

При виде ее очарованный халиф взял чашку, которой покрыто было горлышко кувшина, наполнил ее вином и, мысленно проговорив: «Пью за розы щек твоих, красавица», медленно выпил. Потом, наклонившись над молодым личиком, он поцеловал маленькое черное родимое пятно, притаившееся в левом уголке губ.

Но как ни был легок этот поцелуй, он разбудил молодую девушку, которая, узнав эмира правоверных, быстро встала в сильнейшем испуге. Но халиф успокоил ее и сказал ей:

— О молодая невольница, вот около тебя твоя лютня. Ты, вероятно, умеешь извлекать из нее прелестные звуки. Так как я решил провести эту ночь с тобой, хотя и не знаю тебя, то я бы желал, чтобы ты поиграла на своей лютне и спела что-нибудь.

Тогда молодая девушка взяла лютню и, настроив ее, извлекла из нее дивные звуки, так что халиф восхитился беспредельно, а молодая девушка, заметив это, не преминула воспользоваться этим.

И сказала она ему:

— Я страдаю от суровости судьбы, о эмир правоверных.

Халиф же спросил:

— В чем дело?

А она сказала:

— Сын твой аль-Амин, о эмир правоверных, купил меня несколько дней тому назад за десять тысяч динаров, чтобы подарить меня тебе. Но супруга твоя Сетт Зобейда, узнав об этом, выплатила сыну твоему деньги, истраченные им на эту покупку, и передала меня на руки черного евнуха, для того чтобы он запер меня в этом уединенном павильоне.