Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Но Синдбад-мореход сказал Синдбаду-носильщику:

— Не стыдись того, что пел ты, и вообще не стесняйся, так как отныне ты брат мне. Но прошу, поспеши пропеть те стихи, которые я слышал и которые так очаровали меня!

Тогда носильщик пропел стихи, восхитившие Синдбада-морехода.

Когда же носильщик закончил, Синдбад-мореход обратился к Синдбаду-носильщику и сказал ему:

— О носильщик, знай, что и в моей судьбе много было удивительного, и я хочу рассказать тебе о моей жизни. Я расскажу тебе все мои приключения и все испытания, постигшие меня, прежде чем я достиг такого благополучия и стал жить в этом дворце. И ты увидишь тогда, ценой каких ужасных и страшных трудов, ценой каких бедствий, мучений и несчастий я приобрел богатства, среди которых ты видишь меня живущим в старости.

Тебе, конечно, неизвестны совершенные мною семь путешествий и то, что каждое из них так изумительно, что при одной мысли о нем столбенеешь, застываешь от изумления. Но все, что я расскажу тебе и всем моим почтенным гостям, в конце концов, случилось со мною только потому, что так предопределено было судьбой и что всего предустановленного нельзя предотвратить или избежать.

ПЕРВЫЙ РАССКАЗ СИНДБАДА-МОРЕХОДА, ПЕРВОЕ ЕГО ПУТЕШЕСТВИЕ

Знайте, о вы, знатнейшие господа, и ты, почтенный носильщик, носящий одно имя со мной, Синдбад, что отец мой был богатейшим купцом. У него было несметное богатство, которым он пользовался для раздачи щедрой милостыни бедным, но притом был настолько осмотрителен, что оставил мне, еще ребенку, богатое наследство после своей смерти, много имущества, земель и сёл.

Когда я стал взрослым, я ко всему этому приложил руку свою, и мне нравилось питаться необыкновенными яствами, пить необыкновенные напитки, посещать молодых людей, щеголять в чрезвычайно дорогих одеждах и угощать друзей и товарищей своих. Я был убежден, что все так и будет продолжаться всегда, к великому моему благополучию. И продолжал я жить так долгое время, до той поры, пока однажды не одумался, пришел в разум и увидел, что богатство мое прожито и положение изменилось. Тогда я очнулся от своего бездействия, и мною овладели страх и уныние перед тем, что старость придется проводить в нищете. Тогда же вспомнил я слова господина нашего Сулеймана ибн Дауда, которые любил повторять покойный отец мой: «Существует три вещи, предпочтительные трем другим: день смерти предпочтительнее дня рождения, живая собака лучше мертвого льва, и могила лучше бедности».

Подумав об этом, я решил действовать; собрал я то, что еще оставалось у меня из вещей и платья, продал немедленно с аукциона вместе с уцелевшим недвижимым имуществом и землей. Таким образом я собрал сумму в три тысячи драхм.

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

ДВЕСТИ ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ НОЧЬ,

она сказала:

А когда я собрал сумму в три тысячи драхм, то тотчас же пришло мне в голову, что я могу путешествовать по разным странам, так как вспомнил слова поэта:

Страдания лишь возвышают славуЛюдских побед! Она ночей бессонныхБессмертная, ликующая дочь!

Кто обрести сокровище захочетМолочных, черных, розовых жемчужин,Тот должен раньше сделаться пловцом,Нырять искусно в глубины морскиеИ лишь тогда успеха ожидать.А тот, кто хочет вовсе без усилий

Достигнуть славы, тот до самой смертиВ надежде тщетной будет пребывать.

Итак, не медля ни минуты, побежал я на базар, где и запасся различными товарами и всякого рода безделицами. Все это я перенес на судно, где уже находились другие купцы, готовые к отплытию, и, привыкнув к мысли о море, я отплыл из Багдада и плыл по реке до Басры.

Из Басры судно пошло на всех парусах в море, и затем дни и ночи плыли мы, подходя то к одним, то к другим островам, переходя из одного моря в другое, от одной земли к другой… И повсюду, где мы выходили на берег, мы продавали свои товары, покупали другие или обменивали с большой для себя выгодой.

Однажды, проплыв несколько дней, не видя берегов, мы заметили вынырнувший из моря остров, показавшийся нам по своей растительности волшебным райским садом. Поэтому капитан судна согласился бросить якорь, а как только он был брошен, спустили лестницу, и мы отправились на берег.

Все мы, купцы, захватили с собой всё необходимое из съестных припасов и утвари. Некоторые взялись разводить огонь и готовить пищу, стирать белье, другие довольствовались тем, что гуляли, развлекались и отдыхали от утомительного путешествия. И я принадлежал к числу тех, которые предпочитали гулять, любоваться красотами природы, не забывая, однако, пить и есть.