Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Несмотря на мои движения, птица так же мало обращала внимания на мое присутствие, как если бы я был ничтожной мухой или маленьким разгуливающим муравьем.

В таком положении оставался я всю ночь, не смыкая глаз из опасения, что птица улетит и унесет меня сонным. Но она оставалась неподвижной до самого рассвета. Только тогда поднялась она с яйца, издала ужасающий крик и полетела, унося и меня. Она поднималась все выше и выше, и мне казалось, что вот сейчас коснемся мы свода небесного; потом вдруг спустилась с такою быстротой, что я перестал чувствовать собственную тяжесть и вместе с нею опустился на землю.

Она уселась на скалистом месте, а я, не теряя времени, развязал свой тюрбан, испытывая безумный страх, что она снова взлетит и унесет меня раньше, чем успею освободиться от своей привязи. Но мне удалось распутать эту привязь; встряхнувшись и поправив одежду, я поспешил отбежать от птицы как можно дальше и скоро увидел, как она снова взвилась в воздух. На этот раз она держала в когтях что-то длинное и черное — то была неслыханно длинная змея отвратительного вида. Скоро птица исчезла, направляясь к морю.

Взволнованный до крайности всем случившимся со мною, я посмотрел вокруг себя и остолбенел от ужаса. Я находился в широкой и глубокой долине, окруженной со всех сторон такими высокими горами, что, для того чтобы взглянуть на их вершины, я должен был так откинуть голову назад, что тюрбан мой скатился по спине на землю. Кроме того, горы эти были так круты, что нечего было и думать взобраться на них, и я сейчас же понял, что всякая попытка этого рода была бы напрасной.

Убедившись в этом, я пришел в беспредельное отчаяние и огорчение и воскликнул:

— Ах, насколько лучше было бы остаться на том пустынном острове, который был в тысячу раз приятнее этой бесплодной, унылой местности, в которой нет ни воды, ни пищи! Там, по крайней мере, деревья были осыпаны плодами, и источники изобиловали сладкой водой; а здесь нет ничего, кроме неприветливых голых скал, среди которых придется умирать от голода и жажды. О, какое бедственное положение! В одном Аллахе прибежище и сила! Я каждый раз избегаю одной беды лишь для того, чтобы попасть в другую, еще более ужасную.

И все-таки я поднялся со своего места и пошел по долине, чтобы хоть ознакомиться с нею немного, и заметил, что она окружена со всех сторон алмазными скалами. Вокруг меня повсюду были разбросаны крупные и мелкие алмазы, отколовшиеся от скал, и в некоторых местах они образовали целые кучи в рост человека.

Я начинал уже смотреть на них с некоторым любопытством, как вдруг остановился как вкопанный при виде зрелища, еще более ужасающего, чем все дотоле виденное мною. Я увидел, что между алмазными скалами движутся их сторожа — несметное число черных змей, которые были толще и длиннее пальм и, без сомнения, могли поглотить каждая целого слона. В ту минуту они возвращались в свои норы; днем они прятались от врагов своих — Рухов — и выходили из нор только ночью.

Тогда я попытался уйти с величайшими предосторожностями, внимательно глядя себе под ноги и думая про себя: «Вот что постигает тебя за то, что ты злоупотребил милостями судьбы, Синдбад, ненасытный ты человек, вот что ты выиграл, гоняясь за переменами». И, объятый страхом и ужасом, я продолжал бездельно бродить по Алмазной долине, отдыхая от времени до времени в тех местах, которые казались мне безопасными, и так продолжалось до самой ночи.

Во все это время я совершенно забыл о пище и питье и думал только о своем спасении и избавлении от змей. Наконец заметил я невдалеке пещеру, вход в которую был очень узок, но в которую все же мог пролезть человек. Я подошел, проник туда и из предосторожности завалил вход камнем. Успокоив себя этим, я пошел внутрь и стал искать места, где бы можно было поспать в ожидании утра, и я подумал: «Завтра с рассветом я выйду и увижу, что готовит мне судьба».

Но только я собрался растянуться, как заметил что-то, что принял было за толстую черную скалу, а это оказалось не что иное, как страшная змея, свернувшаяся, чтобы высиживать свои яйца. Тогда мороз пробежал у меня по коже, я задрожал как осиновый лист, упал без чувств и так пролежал до самого утра.

Тогда, чувствуя, что еще жив, я успел набраться сил, чтобы проползти до выхода. Я отвалил камень и выскользнул наружу как пьяный, не в силах держаться на ногах, до такой степени измучили меня голод, бессонница и непрестанный страх.