Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И поскольку плот был увлечен волнами под своды грота, где стал сильно цеплять краями о стены, и голова моя также не раз ударялась о свод, я, испуганный полной тьмою, в которой внезапно очутился, уже думал о том, чтобы вернуться назад на берег моря. Но я уже не мог вернуться; сильное течение уносило меня все дальше и дальше в глубь; а русло речки то расширялось, то вновь суживалось, в то время как сумрак вокруг меня сгущался и утомлял меня больше всего остального. Тогда, бросив весла, которые, впрочем, мало чем помогали мне, я повалился на плот ничком, чтобы не разбить себе голову о своды, и, сам не знаю как, забылся в глубоком сне.

Сон мой продолжался, вероятно, целый год или даже больше, если судить об этом по силе того отчаяния, которое, без сомнения, и было его причиной.

Как бы то ни было, проснувшись, я увидел, что совершенно светло. Я окончательно открыл глаза и увидел себя лежащим на траве, среди широкой долины; и плот мой был привязан у берега реки, а вокруг меня толпилось много индийцев и абиссинцев. Когда люди эти заметили, что я проснулся, то заговорили со мной; но я не понял ни слова из их речи и не мог отвечать им. Я даже начинал думать, что все это не более как сон, когда ко мне подошел человек, сказавший мне по-арабски:

— Мир над тобой, о брат наш! Кто ты, откуда ты и для чего прибыл в эту страну? Что же до нас, то мы земледельцы, пришедшие сюда, чтобы орошать наши плантации, наши поля. Мы заметили плот, на котором ты спал, и остановили его и привязали к берегу; затем мы, боясь испугать тебя, стали ждать, чтобы ты сам проснулся. Расскажи нам, какое приключение привело тебя сюда?

Я же ответил:

— Ради Аллаха, Который да будет над тобой, о господин мой, дай мне сначала поесть, ибо я изголодался, и потом уже расспрашивай меня сколько захочешь!

При этих словах человек этот поспешил принести мне еды, и я ел, пока не насытился, не успокоился и не приободрился. Тогда я почувствовал, что душа моя возвращается ко мне, возблагодарил Аллаха и порадовался, что не погиб на той подземной реке. После чего я рассказал тем, кто окружал меня, обо всем, что случилось со мною, от начала и до конца.

Когда они выслушали рассказ мой, то были совершенно поражены и стали разговаривать между собой, и тот, который говорил по-арабски, переводил мне, о чем они говорили, как и им переводил мои слова. Они выразили желание — так велико было их восхищение — повести меня к своему царю, чтобы и он услышал о моих приключениях. Я же, со своей стороны, согласился немедленно; и они увели меня с собой. Они не забыли также перенести и плот мой как он был, вместе с тюками амбры и большими мешками, полными драгоценных камней.

Царь, которому они рассказали, кто я такой, принял меня с большим радушием; и после взаимных приветствий он попросил меня, чтобы я сам рассказал ему о моих приключениях. И я тотчас повиновался и описал ему все, что со мной случилось, не пропуская ни одной подробности. Но нет нужды теперь повторять это.

Выслушав мой рассказ, царь этого острова, который назывался Серендип[40], пришел в крайнее изумление и весьма порадовался вместе со мною, что я спас свою жизнь, несмотря на все испытанные мною опасности. Тогда я захотел показать ему, что путешествия все же кое-чему научили меня, и поспешил в его присутствии развязать свои мешки и тюки.

Тогда царь, который был большим знатоком драгоценных камней, очень восхитился моими находками, а я из уважения к нему выбрал по ценному образчику каждой породы камней, а также несколько крупных жемчужин и больших самородков золота и серебра и преподнес их ему в подарок. И он согласился принять их и, со своей стороны, осыпал меня любезностями и почестями и попросил меня поселиться в его собственном дворце, что я и сделал. И с этого же дня я стал другом царя и именитейших людей острова. И все расспрашивали меня о моей родине, и я отвечал им; и я, в свою очередь, расспрашивал их об их стране, и они отвечали мне. Таким образом я узнал, что остров Серендип имел восемьдесят парасангов в длину и восемьдесят в ширину, что на нем находилась гора, самая высокая во всем свете, на вершине которой жил в течение некоторого времени отец наш Адам, что остров этот изобиловал жемчугом и драгоценными камнями, хотя не такими великолепными, как те, которыми были наполнены мои тюки, а также пальмовыми деревьями.

На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ТРИСТА ОДИННАДЦАТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

А остров этот изобиловал жемчугом и драгоценными камнями, хотя не такими великолепными, как те, которыми были наполнены мои тюки, а также пальмовыми деревьями.

Однажды царь острова Серендип стал сам расспрашивать меня об общественных делах в Багдаде и о способе управления халифа Гаруна аль-Рашида. И я рассказал ему, сколь справедлив и великодушен халиф, и подробно распространился насчет его достоинств и хороших качеств.

И царь Серендипа был в восхищении и сказал мне: