Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Вот именно крылья-то и есть у меня, но они не при мне. Я могу, если такова твоя воля, достать их. Тебе стоит только попросить мать моего супруга принести мой плащ из перьев.

Сетт Зобейда тотчас же обернулась к матери Гассана и сказала ей:

— О почтенная женщина, мать наша, не пожелаешь ли принести этот плащ из перьев, чтобы я могла видеть, какое употребление делает из него твоя прелестная дочка?

Бедная старуха подумала: «Вот и пропали мы все. Как увидит она свой плащ, так сейчас и проснется ее природное влечение, и одному Аллаху известно, что случится тогда».

И дрожащим голосом она ответила:

— О госпожа моя, дочь мою Сияние смутило твое царственное присутствие, и она сама не знает, что говорит. Кто же носит одежду из перьев, это прилично только одним птицам.

Но Сияние вмешалась и сказала Сетт Зобейде:

— Клянусь твоею жизнью, о госпожа моя, мой плащ из перьев заперт в сундуке, стоящем у нас в доме.

Тогда Сетт Зобейда сняла с руки своей драгоценный браслет, стоивший всех сокровищ хосроя и цезаря, и, протянув его матери Гассана, сказала:

— О мать наша, заклинаю тебя, иди домой за этим плащом из перьев и принеси его сюда, просто чтобы показать нам. А потом ты возьмешь его обратно.

Но мать Гассана клялась, что никогда такого плаща из перьев и ничего подобного не видела.

Тогда Сетт Зобейда закричала:

— Йа Масрур! — И сейчас же меченосец халифа явился между рук своей государыни, а она сказала ему: — Масрур, беги скорей в дом этих господ и ищи повсюду плащ из перьев, который заперт в потайном сундуке!

И Масрур заставил мать Гассана передать ему ключи и побежал на поиски, и искал до тех пор, пока не нашел плащ из перьев в сундуке, скрытом под землей. И принес он плащ Сетт Зобейде, которая долго любовалась им и рассматривала его, а потом передала красавице.

Тогда Сияние стала разглядывать каждое перышко и убедилась, что все цело и находится в таком же состоянии, как в тот день, когда плащ был похищен у нее Гассаном. И развернула она плащ и вошла в него, и запахнула полы и оправила их. И стала она похожа на большую белую птицу. И — о изумление присутствующих! — она сперва скользнула вперед по полу, потом вернулась назад, не касаясь пола, и затем поднялась, покачиваясь, до потолка! Потом, легкая и воздушная, она спустилась, взяла детей своих на плечи и сказала Сетт Зобейде и другим женщинам:

— Я вижу, что мои полеты доставляют вам удовольствие, поэтому я еще больше порадую вас. — И вспорхнула она, взлетела на верхнее окно и села на подоконник. Отсюда она закричала: — Слушайте меня! Я покидаю вас!

Взволнованная до чрезвычайности Сетт Зобейда сказала ей:

— Как, о Сияние, ты уже покидаешь нас и отнимаешь у нас свою красоту, о царица цариц?!

Сияние отвечала:

— Увы! Да, о госпожа моя. Кто покидает, тот не возвращается.

Потом повернулась она к бедной матери Гассана, которая, обезумев от горя, рыдала, упав на ковер, и сказала ей:

— О мать Гассана! Конечно, меня огорчает разлука из-за тебя и из-за сына твоего Гассана, супруга моего, так как мое отсутствие разорвет его сердце и омрачит вашу жизнь, но — увы! — что же мне делать?! Воздух опьяняет душу мою, и я должна улететь в пространство. Но если твой сын захочет когда-нибудь встретиться со мною, то ему стоит только отправиться за мной к островам Вак-Вак. Прощай же, мать супруга моего!

И, произнеся эти слова, Сияние поднялась в воздух и взлетела на минуту на купол дворца, чтобы пригладить свои перья. Потом она снова полетела и исчезла в вышине с двумя детьми.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Затем, произнеся эти слова, Сияние поднялась в воздух и взлетела на минуту на купол дворца, чтобы пригладить свои перья. Потом она снова полетела и исчезла в вышине с двумя детьми.

Бедная мать Гассана едва не умерла от горя и без движения лежала на полу. Сетт Зобейда нагнулась и сама стала ухаживать за ней; приведя ее в чувство, она сказала ей:

— Ах, мать моя, почему не предупредила ты меня, вместо того чтобы отрицать, что Сияние может так использовать это волшебное платье?! И все это случилось из этого рокового плаща. Если б я знала, не дала бы ей возможности воспользоваться им. Но как могла я догадаться, что супруга твоего сына из рода воздушных джиннов? Прошу тебя, добрая мать, прости мне мое незнание и не слишком осуждай меня за необдуманный поступок мой!

А бедная старуха отвечала ей:

— О госпожа моя, я одна виновата. Раба не может прощать государыню. Каждый несет свою судьбу на плечах. Мне и сыну моему, видно, суждено умереть от горя.