Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Не беспокойся ни о чем, бедняга, Аллах воздает каждому по делам его. Я буду ходить за тобою и заботиться о тебе.

И поспешил он приготовить ему суп, наполнил им чашку и принес. Потом помог ему держать чашку, закутал в шерстяное одеяло и заставил вспотеть. Так поступал он целых два месяца, взяв на себя все расходы цирюльника, так что по прошествии этого времени Аллах даровал Абу Сиру исцеление через его посредство. Когда Абу Сир выздоровел, он сказал доброму привратнику:

— Если когда-нибудь Всевышний даст мне возможность и силу, я сумею вознаградить тебя за твои попечения. Но один Аллах мог бы вознаградить тебя по заслугам, о избранный сын Его!

Старый привратник хана ответил ему:

— Слава Аллаху за твое исцеление, брат мой! Я же поступал так по отношению к тебе только во имя Аллаха Милостивого и Милосердного!

Затем цирюльник хотел было поцеловать у него руку, но он не допустил этого. И простились они, призывая друг на друга благословение Аллаха.

Цирюльник вышел из хана, неся, по обыкновению, все принадлежности ремесла своего, и принялся ходить по базарам. Судьба направила его как раз к тому месту, где находилась красильня Абу Кира и где увидел он громадную толпу, смотревшую на разноцветные ткани, развешенные перед красильней на веревках, и шумно восхищавшуюся ими.

И спросил он у одного из зрителей:

— Кому принадлежит эта красильня? И почему здесь собралась такая толпа?

Человек, которому он задал этот вопрос, ответил:

— Это лавка Абу Кира, царского красильщика. Это он красит ткани в эти дивные цвета по какой-то необыкновенной технологии. Это великий мастер своего дела.

Услышав эти слова, Абу Сир порадовался в душе своей за старого товарища и подумал: «Слава Аллаху, отверзшему ему двери богатства! Напрасно ты, Абу Сир, нехорошо думал о своем старом товарище. Если он покинул тебя и забыл о тебе, то это потому, что был очень занят. А если он взял у тебя кошелек, то это потому, что ему не на что было купить краски. Но теперь, когда он узнает тебя, ты увидишь, с какой сердечностью примет тебя за прежние услуги и добро, которое ты сделал для него, когда он был в нужде, как обрадуется он тебе».

Затем цирюльнику удалось пробраться сквозь толпу и подойти ко входу в красильню. Он заглянул в нее. И увидел он Абу Кира, небрежно растянувшегося на высоком диване и целой горе подушек; правая рука его лежала на одной подушке, левая — на другой. Одет он был в такое одеяние, которое можно видеть только на царях, а перед ним стояли четыре молодые черные невольницы и четверо молодых белых невольника в роскошных одеждах. И показался он цирюльнику таким же величественным, как визирь, и таким же великим, как султан.

Десять рабочих трудились, исполняя приказания, которые он отдавал молча, движением руки. Тогда Абу Сир сделал шаг вперед и остановился перед Абу Киром, думая про себя: «Подожду, чтобы он взглянул на меня, и тогда поклонюсь ему. Быть может, он первый поклонится мне, бросится ко мне на шею, поцелует, и выразит свое сожаление, и утешит меня…»

Но как только встретились глаза их…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что брезжит утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ЧЕТЫРЕСТА ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И как только встретились глаза их, красильщик вскочил и закричал:

— Ах ты, вор, злодей, сколько раз запрещал я тебе останавливаться перед моей лавкой! Ты хочешь разорить, обесчестить меня?! Эй вы! Задержите его!

Схватите его!

Черные и белые невольники бросились на беднягу цирюльника, повалили его, стали топтать ногами; и сам красильщик встал, взял большую палку и сказал:

— Растяните его на животе.

И дал он ему по спине сто ударов палкой. А потом сказал:

— Переверните его на спину, — и сто раз ударил его палкой по животу. После этого он закричал: — Негодяй, предатель! Если ты еще раз появишься у моей лавки, я отошлю тебя к царю; он сдерет с тебя кожу и посадит на кол перед своим дворцом! Ступай вон! Да проклянет тебя Аллах, о дегтярная рожа!

Тогда бедный цирюльник, уничтоженный и израненный, с разбитым сердцем и скорбной душою, потащился к хану, молча обливаясь слезами, преследуемый враждебными криками, свистом толпы и проклятиями почитателей красильщика Абу Кира.

 ^{— Ах ты, вор, злодей, сколько раз запрещал я тебе останавливаться перед моей лавкой! Ты хочешь разорить, обесчестить меня?!}

Он пришел к себе, лег на циновку и принялся раздумывать о том, что пришлось ему вытерпеть от Абу Кира; и во всю ночь не мог он сомкнуть глаз — так болело и ныло его тело и до такой степени почувствовал он себя несчастным. Но наутро следы ударов не так жгли его, он мог встать и вышел с намерением принять ванну в хаммаме, так как за все время болезни не совершал омовений. И спросил он у прохожего:

— Брат мой, как пройти к хаммаму?

Прохожий ответил:

— Хаммам? А что это такое хаммам?

Абу Сир же сказал:

— Да это место, куда ходят мыться, очищать тело от грязи и перхоти. Лучше этого места нет на свете.

Прохожий сказал на это: