Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Услышав это, Аладдин почувствовал непреодолимое желание взглянуть на дочь султана, на эту дивную Бадрульбудур, о которой говорил весь город, прославляя ее красоту и совершенство. Поэтому, вместо того чтобы сделать, как все, и бежать прятаться в дом свой, он придумал бежать в хаммам и укрыться за входной дверью, так что, не будучи сам замеченным, мог из своего угла смотреть на дочь султана и любоваться ею без помех, когда она будет входить в хаммам.

Не прошло и нескольких секунд после того, как он спрятался, показался кортеж царевны, впереди которого шла толпа евнухов. И увидел он саму царевну, окруженную женщинами, и была она под своим шелковым покрывалом подобна луне, окруженной звездами. Но как только ступила она на порог хаммама, поспешила открыть лицо свое — и явилась она во всем солнечном блеске красоты, превосходившей все описания. То была девушка пятнадцати лет (на вид ей было меньше), стройная, как буква «алеф»; стан ее соперничал в гибкости с молодою ветвью дерева бан[39]; чело ее сияло, как серп луны в месяце Рамадане; брови ее были очерчены безукоризненно; глаза у нее были большие и томные, как у жаждущей газели; веки скромно опущены и похожи на два лепестка розы; нос правильный, как отборный клинок; ротик крошечный, с пурпурными губками; лицо так бело, как будто было вымыто в источнике Сальсабиль[40]; подбородок смеющийся; зубы как ряд льдинок одинаковой величины; шейка как у горлицы, и все остальное, то, что не было видно, соответствовало этой красе. Это о ней сказал поэт:

Ее глаза, оттенены искусноКоварным углем, все сердца пронзают;

От роз ланит берут свою окраскуЖивые розы; ночь ее кудрейОзарена сияньем лучезарнымПрекрасного и гордого чела.

^{Не прошло и нескольких секунд после того, как он спрятался, показался кортеж царевны, впереди которого шла толпа евнухов.}

Когда царевна дошла до порога хаммама, она, не опасаясь уж более нескромных взоров, приподняла малое покрывало, скрывавшее лицо ее, и явилась в полном сиянии красоты своей. И Аладдин, увидев ее, сразу почувствовал, что кровь в три раза быстрее обращается в голове его.

И только теперь узнал он, не имевший никогда случая видеть открытое лицо женщины, что бывают женщины прекрасные и женщины безобразные и что не все они стары и похожи на его мать. И это открытие вместе с несравненною красотой царевны заставило его оцепенеть от восторга в уголке за дверью. А царевна давно уже вошла в хаммам, между тем как он продолжал стоять, озадаченный и дрожащий от волнения. И когда он немного опомнился и пришел в себя, он решился выскользнуть из своего угла и возвратиться домой, — но в каком потрясенном состоянии и какая перемена совершилась в нем! И думалось ему: «Клянусь Аллахом! Кто мог бы вообразить, что существует на земле такое прекрасное существо! Благословен Тот, Кто создал ее и наделил ее такими совершенствами!»

И, полный смутных и бурных мыслей, вошел он к матери и в изнеможении, с сердцем, охваченным любовью, упал на диван и долго оставался неподвижен.

Мать тотчас же заметила необыкновенное состояние его, подошла к нему и с тревогой стала расспрашивать. Но он отказывался от какого бы то ни было ответа. Тогда она принесла ему поднос с блюдами на завтрак, но он не захотел даже прикоснуться к ним. И спросила она его:

— Что с тобою, о дитя мое? Не болит ли у тебя что-нибудь? Скажи мне! Что же случилось с тобою?

И ответил он ей наконец:

— Оставь меня!

И стала она упрашивать, чтобы он съел что-нибудь, и так настаивала, что он согласился притронуться к кушаньям, но ел несравненно меньше, чем обыкновенно; и сидел он, опустив глаза, и молчал, не желая отвечать на вопросы встревоженной матери. И оставался он задумчивым, бледным и унылым до следующего дня.

Тогда мать Аладдина, доведенная до последней степени беспокойства, подошла к нему и со слезами на глазах сказала ему:

— О сын мой, Аллах да пребудет с тобою! Скажи мне, что ты чувствуешь, и не терзай более моего сердца молчанием своим! Если ты болен, не скрывай от меня своей болезни! Я сейчас же пойду за врачом. Как раз теперь в нашем городе находится проездом знаменитый врач из страны Аравийской, которого пригласил султан для совета. Теперь только и разговоров, что о его знаниях и чудодейственных лечебных средствах. Хочешь, я пойду за ним и приведу его к тебе?

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ СОРОК ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

О его знаниях и чудодейственных лечебных средствах теперь только и говорят. Хочешь, я пойду за ним и приведу его к тебе?

Тогда Аладдин поднял голову и печальным голосом ответил: