Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Клянусь жизнью нашего господина, то, что рассказала тебе царевна Бадрульбудур, — истинная правда. Но сын мой не виноват. Во всяком случае, о царь времен, не следует подвергать царевну новым неприятностям из-за сына моего. И если позволишь, лучше было бы разлучить отныне супругов разводом!

Царь же сказал:

— Клянусь Аллахом, ты прав! Но если бы муж моей дочери не был твоим сыном, то я избавил бы от него мою дочь не иначе как его смертью! Хорошо, пусть разведут их!

И тотчас же царь велел прекратить общественные увеселения во дворце, и в городе, и во всем Китайском царстве; и велел он объявить о разводе дочери своей Бадрульбудур с сыном великого визиря, дав всем понять, что они и не принадлежали друг другу и что царевна не утратила своей девственности.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Тотчас повелел царь возвестить о разводе дочери своей Бадрульбудур с сыном великого визиря, дав всем понять, что супруги и не принадлежали друг другу и что царевна не утратила своей девственности. А что касается сына великого визиря, то султан из уважения к отцу его назначил его губернатором в отдаленной провинции Китая и приказал ему отправляться туда без промедления. Это и было исполнено.

Когда Аладдин вместе со всеми городскими жителями узнал о том, что глашатаи объявили о разводе Бадрульбудур, и о несостоявшемся союзе, и о том, что злополучный супруг выехал из города, он был на верху блаженства и сказал себе: «Благословенна эта волшебная лампа, причина всех моих благополучий! И хорошо, что развод совершился помимо более непосредственного участия духа, так как он, без сомнения, причинил бы непоправимый вред тому дураку».

И радовался он также тому, что месть его имела успех помимо чьего-либо ведома и что ни султан, ни великий визирь, ни даже мать ничего не знали о его участии в этом деле. И, не заботясь ни о чем, как будто бы ничего необычайного не случилось с того времени, как он просил руки царевны, он стал спокойно ждать истечения трехмесячного срока, назначенного султаном, чтобы на другой же день по прошествии этого срока послать во дворец мать свою, наряженную в лучшие одежды, с поручением напомнить султану о данном им обещании.

Когда же мать Аладдина вошла в залу Совета, султан, занимавшийся делами, взглянул в ее сторону и тотчас же узнал ее. И ей не пришлось даже говорить, так как он сам вспомнил о своем обещании и о назначенном им сроке. И обернулся он к своему великому визирю и сказал ему:

— Вот, о визирь, мать Аладдина! Это она принесла нам три месяца тому назад дивное блюдо, наполненное драгоценными каменьями. Теперь, по прошествии срока, она пришла, вероятно, просить об исполнении обещания, данного мною относительно моей дочери! Благословен Аллах, не допустивший женитьбы твоего сына, чтобы напомнить мне о данном мною слове, между тем как я из-за тебя забыл о взятом на себя обязательстве!

Визирь же, сильно досадовавший в душе своей обо всем случившемся, отвечал:

— Разумеется, о господин мой, султаны никогда не должны забывать о своих обещаниях. Но воистину, когда хочешь выдать замуж дочь свою, следует наводить справки о женихе. А наш господин не имеет никаких сведений об этом Аладдине и его семействе. Мне же известно, что это сын бедного портного, умершего в нищете, и был он самого низкого звания. Откуда же богатство у сына портного?

Султан сказал на это:

— Богатство дает Аллах, о визирь!

Тот сказал:

— Да, о султан! Но мы не знаем, так ли богат этот Аладдин, как можно было подумать по его подарку? А чтобы убедиться в этом, султану стоит только потребовать для царевны такое приданое, которое мог бы дать лишь сын какого-нибудь царя или султана. И таким образом султан будет знать, за кого выдает дочь свою, и не подвергнется еще раз риску выдать ее за супруга, не соответствующего ее достоинствам.

Султан сказал:

— Язык твой источает красноречие, о визирь! Вели же приблизиться этой женщине, чтобы я мог поговорить с ней!

Визирь дал знак начальнику стражи, который и подвел мать Аладдина к ступеням трона.

Тогда мать Аладдина распростерлась и три раза поцеловала землю между рук султана, который сказал ей: