Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Восстаньте все, чтобы услышать повестьПро девушку четырнадцати лет,Что встретил я в саду, подобном раю!Она прекрасней, чем все луны вместеВ небесной тверди! Плавною походкойОна гуляла, стройная газель,В саду роскошном, и деревьев ветвиПред ней склонялись; птицы воспевалиЕе красу. Я вышел и сказал:«Привет тебе, атласные ланиты,Владычица! Скажи мне, чтобы знал,Я имя той, чьи взоры до безумьяМеня доводят!» Голоском нежнееЖемчужин звона в чаше золотойОна сказала: «Разве сам не можешь

Ты отгадать, как я зовусь? УжелиВсе качества мои так незаметны,Что их лицо мое не выдаетТвоим глазам?» Я отвечал: «Конечно!Конечно, да! Тебя зовут наверноДостоинств Украшеньем! О, сжалься,Достоинств Украшенье, надо мной!Тебе за это приношу я, дева,Каменья, жемчуг, золото, куренья,Браслеты, амбру, мускус и шелка!»Тогда блеснула молнии улыбкаНа юных зубках, и она сказала:«Готова я! Готова, милый мой!»Восторг души, скользящие одежды,Сверкнувшее под легкой тканью тело,Упавший пояс — о алмазов блеск! —

Успокоенье всех моих желаний!О аромат пьянящий поцелуев!Благоуханье жарких юных членов,Лобзаний свежесть!.. Судьи, что меняБраните строго, — ах! — когда б вы знали!..Я воспою восторги вам свои,Тогда, быть может, вы меня поймете:Струятся кудри, черные как ночь,По белизне спины ее прекраснойИ ниспадают прямо до земли.Ланит лилейных огненные розыЗажечь огнем могли бы самый ад.Дуга бровей — то лук неоцененный,А веки стрел губительных полны,И всякий взгляд подобен острой сабле.

Ее уста — фиал неистощимыйДушистого и старого вина;Ее слюна кристальней струй фонтана;Ее же зубки словно ожерельеЖемчужин белых с глубины морей.А шейка так стройна и грациозна,Как шея легкой, стройной антилопы;Ее же грудь как мрамор белоснежный;На ней два кубка дивные лежат.На животе есть впадина, в которойХранятся ароматы всех растений,А ниже — холм горячих ожиданий,Он пухлый и приподнят, словно тронМеж двух колонн божественных, и тамРассудок покидает самых мудрых.Бывает гладким он, бывает бородатым,

Трепещет он, как мул под плетью ездока.Его глаза красны, а губы мягки,И морда шаловлива у него.А если подойти к нему как надо,Он будет теплым, влажным и готовымК любым наскокам, битвам и атакам,Не зная утомленья и покоя.И таковы, Достоинств Украшенье,Все совершенства чудные твои,Что я не в силах позабыть все счастьеЛюбви восторгов и ночей любви!

Слушая эту сочиненную в ее честь оду, Зейн аль-Мавассиф пришла в восхищение и расцвела от радости.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ШЕСТЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала: